"Герберт Спенсер. Опыты научные, политические и философские. Том 2" - читать интересную книгу автора

неизбежно недоумевают, как относиться к людям, подобным Гегелю и Шеллингу,
которые утверждают, что окружающие вещи суть отвержденный дух; что природа
есть "окаменелый разум"; однако же бросим беглый взгляд на классификацию
Гегеля. Он разделяет философию на три части.
1) Логика, или наука об идее в самой себе, чистой идее.
2) Философия природы, или наука об идее, рассматриваемой под другой ее
формой, - об идее, как природе.
3) Философия духа, или наука об идее в ее возвращении к самой себе.
Из них вторая разделяется на естественные науки, под их обыкновенными
названиями; в более подробной форме ряд идет так: логика, механика, физика,
органическая физика, психология.
Теперь, если мы будем верить вместе с Гегелем: во-первых, что мысль
есть истинная сущность человека, во-вторых, что мысль есть сущность мира и
что, таким образом, в нем нет ничего, кроме мысли, - в таком случае его
классификация, начинающаяся наукой о чистой мысли, может быть принята. Иначе
же является очевидное возражение против этого распределения, состоящее в
том, что мысль подразумевает мыслимые вещи, что не может быть логической
формы без чего-либо подлежащего опыту, что наука об идее и наука о вещах
должны иметь одновременное начало. Однако Гегель предвидит это возражение и
в своем упорном идеализме утверждает истинность противного, т. е. что все
содержимое в формах должно быть мыслью, чтобы стать чем-нибудь; что
логические формы суть основания всех вещей.
Неудивительно, что, исходя из таких посылок и умозаключая по этому
способу, Гегель доходит до странных заключений. Из пространства и времени он
строит движение, материю, отталкивание, протяжение, тяжесть и инерцию. Затем
он переходит к логическому развитию Солнечной системы и далеко расходится с
Ньютоновой теорией. Путем силлогизма он доходит до убеждения, что планеты
суть наиболее совершенные из небесных тел; и, не будучи в состоянии ввести
звезды в свою теорию, говорит, что они только формальные бытия, а не живое
вещество и что в сравнении с Солнечной системой они так же мало заслуживают
внимания, как накожная сыпь или рой мух {Несколько любопытно, что автор
сочинения Многочисленность миров, преследуя совершенно другие цели, привел
себя к подобным же заключениям.}. Столь несообразные результаты можно было
бы оставить, как сами себя опровергающие; но мыслители этого класса не
смущаются тем, как бы далеко ни расходились их выводы с установленными
мнениями. Единственно действительный способ рассмотрения систем, подобных
системе Гегеля, состоит в том, чтобы доказать, что они сами себя разрушают,
что на первых своих ступенях они покидают тот самый авторитет, на котором
основываются все последующие ступени. Если Гегель думает (а он это,
очевидно, думает), что он развивает свою схему путем рассуждения, т. е. что
он представляет последовательные выводы как необходимо следующие из
известных посылок, - то он тем самым предполагает постулат, что верование,
которое необходимо вытекает из известного предшествующего, есть истинное
верование; если затем противник на один из его выводов возразил, что хотя
противоположное и не может быть мыслимо, но оно истинно, - то такое
возражение Гегель счел бы нерациональным. Однако процедура, которую он таким
образом осудит, как разрушающую всякое мышление, есть именно процедура,
представляющаяся в изложении его собственных основных начал. Человечество
оказывается неспособным понять, чтобы могла быть мысль без мыслимой вещи.
Гегель, однако же, утверждает, что может быть мысль без мыслимой вещи.