"Норман Спинрад. И вспыхнет огонь..." - читать интересную книгу автора

подавитесь вы своими "Всадниками"!
Нечего делать, пошел я в "Мандалу" уламывать этих хиппи. Явился туда
уже в половине первого, решил поменьше толкаться среди тамошнего сброда.
Бернстайн купил прогоревший актерский клуб на Стрип, сломал внутри все
стены и перегородки и натянул что-то вроде огромной палатки из белого
холста. Снаружи - проекторы, юпитеры, динамики и всякая электронная
чертовщина, внутри похоже, будто ты со всех сторон окружен киноэкранами,
- натянутый вокруг холст и голый пол, сцены и той нет, какая-то площадка
на колесиках, на ней вкатывают и выкатывают выступающих. Дешевка
отчаянная.
Сами понимаете, настоящая публика в такой сарай не пойдет, тем более
что рядом функционирует "Американская мечта", на которой наживаются мои
компаньоны, будь они трижды прокляты. Собираются в "Мандале" немытые
хиппи, которых я бы к себе и на порог не пустил, и пижоны-старшеклассники,
которым, видно, кажется, что в этом кабаке они приобщаются к красивой
жизни. Идет бойкая торговля наркотиками. Полицейские это место не жалуют,
во время налетов здесь хватают закоренелых смутьянов. Вертеп, настоящий
вертеп. Предпоследний номер кончился, "Всадников" еще не выкатили,
оставалось наблюдать набившихся в эту идиотскую палатку хиппи: добрая
половина уже основательно нагрузилась героином, марихуаной, амфетамином,
ЛСД и прочим добром, работающие под хиппи школьники тоже почти все на
взводе, задираются, несколько сумасшедших черномазых того и гляди начнут
драку с полицейскими. Все стоят и чего-то ждут, и глаза у них горят от
нетерпения. Я держусь поближе к выходу - на всякий случай, ибо береженого
и бог бережет.
Вдруг освещение в зале гаснет, мрак - будто эти жулики-телевизионщики
открыли передо мной свою душу. Я хватаюсь за бумажник, народец тут такой,
поди поручись, что никто не полезет в карман. Да, так вот, темень хоть
глаз выколи. Проходит пять, десять секунд, и мне начинает казаться, что
вроде бы по моему телу что-то ползет. Ага, смекаю, инфразвуковые фокусы,
потому что хиппи замерли, не шелохнутся и тишина вокруг стоит мертвая.
Но вот из огромных динамиков падает удар, такой громкий, что я чуть не
оглох. Потом другой, третий, они падают медленно-медленно и тяжело,
гулко - наверное, так стучит сердце у кита. Ползущий по мне инфразвук
начинает содрогаться в такт с этими ударами, и я сам превращаюсь в это
огромное дурацкое сердце, которое бьется здесь в темноте.
В луче темно-красного света, такого густого и плотного, что его и
светом-то назвать трудно, возникает сцена, которую за это время успели
выкатить. На сцене - четыре молодчика в черных балахонах, и этот
безобразный красный свет заливает их, как кровь. Бр-р-р, страсть.
Бум-ба-бум... Бум-ба-бум... Сердце все отстукивает свои удары, по телу
ползет и ползет эта инфразвуковая дрожь, и хиппи глядят на "Всадников" как
загипнотизированные куры.
Ритм сердечных ударов подхватывает контрабас (поглядеть на парня,
который на нем играет, - испугаешься: бандит, законченный уголовный тип).
Дум-да-дум... Дум-да-дум... Оглушительная дробь барабана. Надсадные,
хватающие за душу аккорды электрогитары - вопли растерзанной кошки.
Уэнг-ка-уэнг... Уэнг-ка-уэнг...
Ух, пробирает прямо-таки до костей, до самой печенки. В ушах словно
стучит паровой молот. Все раскачиваются в такт ударам, я раскачиваюсь