"Иван Фотиевич Стаднюк. Война (книга 1)" - читать интересную книгу автора

поднялся и протянул для прощания руку.


6

Нил Игнатович лежал на спине, уставив неподвижные глаза в потолок. Но
сквозь стекла пенсне потолка не видел, а только туманную белизну, в
которой расплывался верхний край высившейся над его койкой стены. Зеленый
плафон посреди потолка виделся тоже размытым пятном в подсиненной белой
мари. Туманная белизна, кажется, окутала и самого Нила Игнатовича, навевая
дремотное безразличие. В нем брезжило слабое желание снять пенсне, чтобы
взгляд его старых, дальнозорких глаз ощутил реальность линий, очертивших
потолок и мягкую зелень плафона. Но все медлил подтянуть к лицу руку,
словно для этого не хватало сил или не хотел потревожить лежавшую на груди
газету и ее шорохом нарушить убаюкивающую тишину. Нилу Игнатовичу мнилось,
что и сам он размыт в этой надвинувшейся на него белизне, что тело его
растаяло в печальной старческой утомленности, которая залегла где-то возле
головы, источая чуть внятный звон. А в глубине этого зыбко плывущего звона
вяло и нестройно ворочались его мысли и одна за другой будто бы лениво
струились сквозь стекла пенсне в белое марево потолка вместе с его
взглядом.
Странное и тягостное это состояние, когда ты наедине со своим
одиночеством и со своей старостью...
И вдруг Нил Игнатович с тоской подумал о том, что вот так, в
подкравшейся дреме, незаметно улетучится и угаснет в безмолвии какая-то,
может, самая главная еще державшая его на белом свете мысль и он уже
никогда не вернется из небытия. От этого в груди шевельнулся холод,
возвратив ему ощущение телесности. Нил Игнатович с испуганной
торопливостью поднес руку к лицу и снял пенсне.
Палата сразу же обрела знакомые очертания. В потолочных углах над
окном сгустились тени, а в распахнутом окне с раздвинутыми занавесками
вновь появились верхушки деревьев, облитые горячим солнцем.
Нил Игнатович повернулся на бок и переложил с койки на стул газету.
Совсем недавно на этом стуле смиренно сидела его старенькая жена Софья
Вениаминовна. Будто уловил тонкий запах французских духов "Коти" и увидел
диковинный флакон, хранящийся дома с незапамятных времен. И услышал ее
голос, сделавшийся к старости почти детским... Ага! Вот она, главная
мысль! Софья сказала, что опять звонил Борис Михайлович Шапошников и
обещал сегодня же навестить его в госпитале... Не забывает маршал своего
старого учителя. А ведь дел и забот у него бездонная пропасть. Милейший
Борис Михайлович! На всех у него хватает доброты в сердце... Светлая
голова... Не многие, наверно, так понимают военную стратегию и оперативное
искусство - через характер эпохи и уровень общественной мысли... А что
касается истории, то он умеет всматриваться в нее, как в бессмертные глаза
человечества...
Потом Софья Вениаминовна, теребя сухими пальцами полуоторванную
пуговицу белого халата, накинутого на узкие плечи, говорила ему что-то
будничное и незначительное, пряча в потускневших глазах скорбь и смирение.
Нил Игнатович был благодарен ей за то, что она не старалась вселять в него
надежду на выздоровление, но и не давала воли своей печали. Расспрашивала,