"Иван Фотиевич Стаднюк. Люди не ангелы (Роман в двух книгах)" - читать интересную книгу автора

которая уже спешила домой и на прощанье говорила:
- Ешь мой медок, милая, ешь яблочки. Они кровь обновляют, молока в
груди прибавят и дитяти силу дадут. Это прошлогодние яблочки с антоновки,
что на краю сада стоит и первой восход солнца встречает. Святая яблонька!
Осенью, как дозреет сад, приходи собирать, отблагодаришь ее. И сыночка
приноси с собой. Пусть напитается духом анисовки - есть и такая яблонька у
меня. Целую зиму потом не будет простуды бояться. Только, чтоб польза была
тебе и дитяти, неделю в саду моем поработаешь...
Провожали Оляну за самые ворота и всё кланялись ей в пояс.
Или, случится, у кого заболеет корова, Оляна уже тут как тут. На весь
двор слышатся ее причитания:
- Ах ты, несчастье мое, бессловесная ты божья тварь, как же тебя
угораздило соединить в чреве своем язь-траву с травой-буркуном?..
Затем с досадой прикрикивала на растерянных и испуганных хозяев:
- Что же стоите? Спасать надо скотину! Скорее грейте воду! Да пусть
кто-нибудь сбегает ко мне за свячеными конопляными семенами!..
И тут же, прогнав подальше всех любопытных, становилась возле коровы
на колени и начинала шептать только ей ведомые молитвы.
А когда была нагрета вода, поджарены и растерты конопляные семена,
Оляна собственноручно замешивала в цибарке пойло, осеняла его крестом,
кидала какое-то зелье и давала скотине.
Уходила с подворья усталая, молчаливая, но без горделивого чувства
исполненного долга. Вроде все так и должно быть. Хозяевам, которые на
прощанье норовили поцеловать ей руку, доверительно давала наставления, как
смотреть за больной коровой, и со снисхождением говорила:
- Даст бог - оклемается... Тогда будет не худо прислать на мой баз
вашего старшего. Пусть возле здоровой скотины походит да поможет навоз в
поле вывезти. Не мне это надо, а добрым духам, что животину опекают...
Бывало, что корова подыхала после врачевания Оляны.
- Бог дал, бог и взял, - скорбно объясняла она беду и предлагала
взаймы денег, чтоб купить другую корову.
Никогда Оляна не отказывала в помощи кохановчанам и деньгами, и
зерном, и мукой, и лошадьми, чтоб вспахать поле. Мед с ее пасеки во всей
округе считался целебным, и ходили за ним к Оляне как за лекарством.
Конечно - да иначе, казалось, и быть не должно - вела она строгий
учет своих должников. Но никаких процентов не брала. Смиренно, почти с
унижением, просила, кроме возврата долга, отработать десяток дней на ее
полях во время жнив или обмолотить копну-другую снопов в ее клуне... И
получалось так, что все село круглый год работало на Оляну да еще
благодарило ее за удивительную доброту и небывалую отзывчивость.
Оляна - женщина дородная, с открытыми, большими, жалостливо
смотрящими в самую душу темными глазами, с приветливым лицом. Ей было за
пятьдесят, но выглядела она куда моложе, всегда румянились ее щеки, а в
черно-смоляных волосах - ни одной серебряной нити.
Казалось, Христя переняла все лучшие черты лица матери, утончив их
своей безмятежной юностью, веселым нравом и добротой чуткого сердца.
И вот Христя полюбила... Полюбила впервые в жизни! А прожила она на
белом свете не так уж мало: целых девятнадцать лет...
Какое это счастье все время думать о Степане! Стена... Степушка...
Только проснется Христя, а сердце сразу же испуганно и сладко "тук-тук!" -