"Иван Фотиевич Стаднюк. Следопыты " - читать интересную книгу автора

спокойно, чувствуя, что узда находится в твердых руках.
Кобылка Луки Сильвестровича тоже чувствовала руку своего седока, но
руку неуверенную. Она косилась по сторонам, на обступавший дорогу лес,
прядала ушами и шаловливо разбрызгивала передними копытами грязь.
Луке Сильвестровичу было не по себе. Ему не приходилось ездить в седле,
и фронтовой конь казался необузданным зверем. Собственно, он больше надеялся
на благоразумие кобылы, а не на свое умение сидеть в военном седле. Но та не
очень почтительно относилась к седоку. Она резво перемахивала через лужи и
рытвины, высоко вскидывала при этом задом, все время пытаясь перейти на
рысь. Лука Сильвестрович неуверенно опирался о стремена, что было сил сжимал
колени, обхватывая ими кобылку, и цепко держался руками за седло, Ему
казалось, что вот-вот он потеряет равновесие и седло скользнет под брюхо
коня.
Политрук Подгрушенский ехал в хвосте этой небольшой кавалькады. Он, как
и старый Кедров, мучительно переносил езду. Сугубо гражданский человек,
недавно призванный в армию, Подгрушенский всем своим видом свидетельствовал
о неприспособленности к военной службе. Об этом говорили его большие очки,
плотно сидевшие на мясистом носу, вздувшаяся пузырем на спине шинель,
сбившееся набок снаряжение.
Батальонный комиссар Артемьев чуть пришпорил коня. Кобылка Луки
Сильвестровича тоже перешла на рысь, и он, бросив узду, согнулся еще больше
и двумя руками судорожно впился в гриву. Он терпеливо и молча переносил это
испытание.
Подгрушенский взмолился:
- Потише, товарищ комиссар! Сейчас же выпаду в грязь...
- А ты за луку держись, - посоветовал Артемьев.
Старик Кедров опасливо покосился на Подгрушенского и, желая оказаться
подальше от него, чуть пришпорил кобылу каблуками сапог. Она тотчас же пере
шла в галоп и оказалась впереди Артемьева. Артемьев, понимая, что дело
старика плохо, решил догнать его и остановить ретивую кобылу.
Что было дальше, Лука Сильвестрович толком не помнит. Он высвободил
ноги из стремян и, изогнув их калачиком, сколько было сил, прижал к бокам
кобылы, невольно пришпоривая ее. А кобылица еще энергичнее прибавляла ходу,
не желая, чтобы конь Артемьева обогнал ее.
Начальник клуба Подгрушенский капитулировал первым. Как только его
высокая упитанная лошадь тоже ринулась вскачь вслед за передними, он не
сумел сдержать ее и самоотверженно выбросился из седла на раскисшую дорогу.
Но вот Артемьеву удалось поравняться с кобылкой Луки Сильвестровича,
ухватить ее под уздцы и остановить. Старый Кедров тут же решительно слез на
землю и молча зашагал по обочине дороги. Никакие уговоры Артемьева снова
сесть в седло не поколебали его.
Когда они приблизились к шлагбауму, перекрывавшему дорогу у землянок
штаба дивизии, навстречу Луке Сильвестровичу бросился солдат.
- Митяй! Митюшка! - обрадованно воскликнул старик, узнав сына. -
Наконец-то...
Разговорчивый до этого, Дмитрий Кедров не нашел нужным рассказывать
отцу, как попал он в руки фашистских разведчиков, как следопыты сержанта
Платонова освободили его в ту самую минуту, когда гитлеровец Ганс Финке
собирался прикончить Дмитрия и удрать вместе со своими двумя спутниками
через ручей Чимишмуха.