"Дмитрий Стахов. Запоздалая встреча" - читать интересную книгу автора

поторговаться на толкучке. Есть еще майка, лыжная шапочка, шарф,
солнцезащитные очки. - И чувствуя, что прямо-таки начинаю дрожать от
волнения (я боялся, как бы Максим не воспринял мой вопрос свидетельством
авидхъи [авидхъя (санскр.) здесь - невежество]), решился спросить: - А
тебе не кажется, что мы делаем ошибку?
- Нет, не кажется, - ответил Максим жестко.
- _Правильно_ ли мы поступаем? - все же уточнил я.
Максим усмехнулся:
- Поступки совершает каждый из нас. Стань сам владыкой над собой, не
будет над тобой владык!
- Хорошо, - согласился я. - Но если у нас возникнут какие-то отношения
с _ним_, - я ткнул пальцем в сторону кустов, - в нас появится
привязанность, потом страсти и страдания. Ведь так, кажется, говорит
Будда?
- Не все ли равно? Нельзя жить по заданной схеме, - прекратил прения
Максим и исчез в кустах.
Мне всегда хотелось думать, что и я значительно продвинулся по
Восьмеричному Пути [Восьмеричный Путь - одно из основных положений
буддизма, так называемый "путь к освобождению от уз перерождений и
обретению нирваны" (санскр.), буквально - угасание, остывание],
приблизился, как минимум, к шестой ступени [шестая ступень - так
называемое "правильное волевое усилие", то есть полный самоконтроль], но
вид нашего нового товарища, внезапно появившегося передо мной и
облаченного в кошмарный фиолетовый костюм, в шапочке с надписью "KIWI",
бросил меня в дрожь. Даже огромные солнцезащитные очки, почти в пол-лица,
не могли скрыть неандертальского облика нашего спутника.
- Федор! - гордо и торжественно, даже, как мне показалось, с какой-то
тайной гордостью, представил его Максим. Обретший имя поправил очки и
приветливо откликнулся:
- Уу-у-ух!
Затем по его телу пробежала короткая судорога. Федор расправил плечи,
руки его словно укоротились, и на короткий миг я увидел перед собой как бы
самого себя. Я вспомнил первый вечер нашего с Федей знакомства. Тогда он
тоже вытворял подобные штучки, только давались они ему с заметным трудом,
и полного сходства со мной достичь ему так и не удалось.
- Прекрати, Федя, - остановил его Максим. - Нам предстоит долгая
дорога, и не надо, чтобы кто-нибудь видел, как ты меняешь свое тело.
И Федя послушно превратился в человека, чей облик не слишком бросался в
глаза.
До Гульчи мы добрались в кузове автомашины. Сидевшие на тюках рабочий
геодезической партии и его начальник не заметили в Федоре ничего
особенного. Да наш товарищ и не особенно афишировал себя: сидел у борта,
укрывшись от ветра, держал перед собой старый журнал "Советский экран" и
временами удовлетворенно гукал. И в рейсовом автобусе никто не обратил на
нас внимания. Только в поезде, уже за Ташкентом, едва не случился прокол.
Ночью очки сползли с носа Федора, и страдавший бессонницей старик на
нижней полке утром с дрожью в голосе обратился ко мне:
- Что это с другом твоим? Глаза у него, ох, какие глаза!
- Болеет друг, - поспешил я его успокоить, мучаясь от того, что
приходится лгать. - Конъюнктивит.