"Иосиф Сталин. Сочинения (Том 18) " - читать интересную книгу автора

неорганизованность и безответственность командных кадров. В то же время его
главной заботой в тот момент было не столько положение на фронте, хотя это и
прозвучит необычно, сколько ситуация в области дипломатии. Главной
опасностью была не фашистская Германия сама по себе, пусть и располагавшая
современной, обстрелянной армией и обросшая кучкой сателлитов, а возможность
объединения с ней против СССР крупных империалистических держав, прежде
всего Англии и Японии. Если в отношении последней, недавно отведавшей
советского оружия, можно было еще рассчитывать на только что, в апреле 1941
года заключенный советско-японский договор о ненападении, то в отношении
первой была зияющая неопределенность. Сенсационный перелет в Англию в мае
Гесса, второго лица в НСДАП (миссия которого до сих пор, и спустя 65 лет
остается засекреченной), и антисоветские "заслуги" премьера Черчилля
вынуждали быть крайне осторожным. Задача "снять с себя возможные поводы для
обвинения в развязывании войны", как выразился в своем дневнике Геббельс,
была первоочередной. Будучи решенной, она возлагала ответственность всецело
на фашистскую Германию, завоевывала симпатии миролюбивой демократической
общественности, создавала моральную базу для приобретения союзников. Так
родилась, казалось бы, "невозможная" возможность заставить одних
империалистов, в коалиции, рука об руку с пролетарским государством, в его
классовой войне (С. 333, 335-336), бить других империалистов. Образно
говоря, до Сталина в политике руководствовались указаниями только геометрии
Евклида. Он же применил геометрию Лобачевского. Никто из политиков,
наследовавших ему, не сумел этой "двойной геометрией" овладеть.
На редкость откровенные, горькие по глубинному смыслу признания Сталина
7 ноября 1940 года нынче приобрели почти шекспировское звучание. Сталин
констатирует то, что многие вопросы государственного значения, включая
технические, в том числе связанные с делом обороны, оставляются в
небрежении. "С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и
других специалистов.
Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами, - обращается он к
ближайшему окружению. - Никто из вас об этом и не думает. Я стою один" (С.
208).
Что значило стоять одному "у самой бездны на краю" в тот драматический
период, пусть читатель опять-таки додумает сам. "Ведь я могу учиться,
читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? - спрашивает
Сталин. И констатирует: - Не любите учиться, самодовольно живете себе.
Растрачиваете наследство Ленина" (Там же). Столь взыскательное обращение к
соратникам - это и упрек им лично, жесткое напоминание о необходимости расти
до уровня эпохи, соответствовать взятой на себя ответственности, это и
указание на то, что выпавшая на долю большевиков удача, завоеванные ими
позиции, наконец, выигранное ими историческое время есть конечные величины и
богатство, тратить которое следует лишь во всеоружии знания.
Обращаясь к завершающему этапу деятельности Сталина, мы делаем
опять-таки неутешительные выводы о состоянии сознания советского общества,
понимании своего долга его руководством. Восторженный прием Сталина XIX
съездом КПСС (октябрь 1952) и горечь утраты, которая охватила массы
населения после его скорой кончины, говорят о настроениях народа. От них
резко отличаются настроения "верхов". Прежде всего это касается восприятия
ими прижизненного идейного "завещания" Сталина - "Экономических проблем
социализма в СССР", аттестация которого, весьма неглубокая, была по сути