"Октавиан Стампас. Проклятие ("Тамплиеры" #5)" - читать интересную книгу автора

Его величеству он нравился своей уютностью и непретенциозностью. Замок
находился всего в десяти лье от Парижа, но казалось был отделен от него на
сто дней пути.
Конечно, до Филиппа доходили известия о том, что господин коадъютор
Ангерран де Мариньи полностью взял в свои руки управление государством. Он
не просто ведает сбором налогов, он замыслил вещь ранее не виданную и
непостижимую. Он решил унифицировать денежную систему государства, дабы
повсюду ходила одна монета. Сверх того, он замыслил войну с Фландрией,
более других противящейся введению единообразного для всех налогообложения.
Забегая вперед скажем, что война такая была развязана и с блеском, в самые
краткие сроки выиграна. Права верховной власти были подтверждены Маркетским
миром.
Ангерран де Мариньи не останавливался в своих планах переустройства
королевства на урегулировании финансовой стороны дела. Он, в глубине души,
разумеется, считал истоком всякого зла на земле всевластие царствующей
особы. И в стране, где монархическая идея даже еще не полностью
восторжествовала, где не до конца была упразднена власть провинциальных
владык, он уже придумывал узду для окорачивания абсолютизма. Он думал о
народном самоуправлении. Создаваемые в крупных городах ассамблеи граждан по
его инициативе получили возможность обсуждения королевских ордонансов. Пока
еще только обсуждения, но в перспективе Ангеррану де Мариньи виделась уже
французская палата общин.
Король понимал направление мыслей главного своего администратора, от
него не укрывалась исконная враждебность его планов всему тому, что
олицетворял он, Филипп Капетинг. Но странный паралич воли и отсутствие
вкуса к политической жизни оставляло короля в необъяснимой для окружающих
неподвижности.
И на других фронтах жизни он терпел урон, хотя, до поры до времени, не
знал о нем. Его невестки Бланка, Маргарита и Жанна в недрах Нельской башни
устроили настоящий вертеп. Король относился к ним с симпатией, даже может
быть большей, чем к своим сыновьям Людовику, Филиппу и Карлу. Он
рассчитывал, что именно бургундские красавицы родят тех принцев, которым
можно будет доверить кормило управления королевством, не слишком опасаясь
за его будущее. Когда появились первые намеки, первые неуверенные наветы,
он отринул их. То ли счел их происками тех, кто мечтает расколоть
королевскую семью, то ли у него не было внутренних сил для нанесения удара.
Разумеется, если бы ему были представлены неопровержимые доказательства
прелюбодеяния, он был бы вынужден действовать. Но он счел их плодами
грязного воображения придворной черни, всегда завидовавшей удачливости
короля в житейских делах.
И, наконец, самой большой непрерывной неприятностью оставалось
тамплиерское следствие. Все предпринятые меры (а они были громадны по своим
масштабам) не дали ничего. Гора не родила даже мыши.
Оставалось только поверить в то, что орден обладал только теми
деньгами, что числились в его расходных книгах. Но сознание отказывалось в
это верить и с этим смиряться. По всем бумагам выходило, что внутренняя
жизнь тамплиерских общин мало чем отличалась от жизни обычного ордена,
бенедиктинского или доминиканского, например. Тамплиеры не стремились даже
к исполнению тех инквизиционных функций, что возложили на себя те же
доминиканцы. Ведение таких дел сулило немалые прибыли. Признания в