"Октавиан Стампас. Проклятие ("Тамплиеры" #5)" - читать интересную книгу автора

капитуляры. Тогда командор Нормандии не умея, или не решаясь возразить
развратному болтуну по существу, придрался к внешнему несоответствию в его
речи.
- Если ты говоришь, что соединение с братьями есть способ уберечь
некую тайну тамплиерства, почему ты тогда с женщинами соединялся тоже?
Арман Ги высокомерно поклонился.
- Я признал это своим грехом и готов отмаливать и отмаливать его.
Жоффруа де Шарне замолчал и выглядело это так, будто он ответом вполне
удовлетворен.
- Уведите его, - сухо приказал Великий Магистр.
Когда уволакиваемый из комнаты бывший комтур Байе обернулся,
выворачивая шею, в глазах его читалось искреннее изумление. Он был убежден,
что его речь урезонила орденских иерархов, и молчат они потому, что
потрясены ее глубиной и силой. И вот, вместо того, чтобы отпустить его и
даже возвысить, они...
- Ханжи! Несчастные ханжи и трусы! - заорал он, - не притворяйтесь
святошами!
Его истошные вопли еще долго были слышны, пока не погасли в глубинах
замка.
- Он просто сумасшедший, - пробормотал генеральный прокурор, вытирая
платком пот с переносицы.
- Проклятый дольчинианин, - вслух повторил свою мысль капеллан, -
лангедокские свиньи не меньшие пособники дьявола, чем провансальские псы. Я
словно слышал речения безумного Дольчина, когда он отверзал свою
богомерзкую пасть.
Печальный командор Нормандии теребил массивную серебряную цепь,
висевшую у него на груди.
- А год назад он показался мне благоразумным и добронравным человеком.
И просвещенным. Когда я ходатайствовал о нем перед вами, мессир, я был
уверен, что приношу Ордену пользу, и немалую.
- Да уж, - перекрестился де Аньезьеко.
- Он сумасшедший, - повторил свою мысль генеральный прокурор, но уже
менее уверенным голосом.
- И с каким вызовом держится, - всплеснул руками капеллан, - горделив
и самонадеян, как все еретики.
- Отчасти меня извиняет то, что при первом же поступившем ко мне
известии о приемах и методах Армана Ги в его новой должности, я тут же
велел его арестовать, - начал оправдательную речь Жоффруа де Шарне, - так
что растлить он успел немногих.
- О каких это он говорил старинных традициях ордена? - спросил вдруг
молчавший Жак де Молэ, - впрочем, о том, что в народе принято приписывать
нам, храмовникам, необыкновенное пьянство и стяжательство, я и сам знаю. Но
первое, мне казалось, проистекает оттого, что у нас лучшие в королевстве
виноградники и винные подвалы. А второе оттого, что мы лучше и разумнее
всех в мире устроили банковское дело.
Присутствующие закивали.
- Но узаконение содомского греха, внутренний круг посвящения... что он
имел в виду? Ведь ничего подобного за стенами наших замков не скрывается.
Или я сошел с ума и не вижу того, что видят все?!
Никто не решался выступить с ответом. Не было ясно, до какой степени