"Кирилл Станюкович. Удивительный луч профессора Комаччо" - читать интересную книгу автора

Со времени поступления в университет я преклонялся перед ним. Я всегда,
всегда мечтал работать у него, работать с ним, быть близким к нему.
Комаччо был один из тех, кто делал большую науку. Его работы, появлявшиеся
достаточно редко, всегда вызывали бурю.
Но в последнее время он замолк и вот уже несколько лет не публиковал
ничего.
Говорили, что он выдохся, говорили, что он выстарился, но мы, его
ученики, знали, что это не так. Он работал, он сильно работал, уж мы-то
это знали!
Вообще он был человек замкнутый, угрюмый и неразговорчивый. Он внушал
почтение, но не любовь, уважение, но не симпатию. Жена его умерла давно, а
он, угрюмый и далекий и от других профессоров, и от нас, студентов, всегда
был один, всегда покрыт непроницаемой броней.
Странный это был человек.
По окончании университета меня отправили для подготовки диссертации за
границу.
Но после того, как я вернулся оттуда, защитив диссертацию, и был
зачислен к нему на кафедру, он по-прежнему оставался для меня далеким и
недоступным.
Никто не знал, над чем он сейчас работает за железными дверями своей
лаборатории, в которую никто не входил и у порога которой сидит, как
цербер, угрюмый служитель индеец Виракоча.
Старик Виракоча был фигурой достаточно колоритной и совершенно
необходимой, по временам даже казалось, что он гораздо более необходим
здесь, на нашей кафедре, чем сам Комаччо.
Почти неподвижно сидел он, сохраняя неизменную суровость у входа в
святилище, вот уже пятый год. Со студентами он отнюдь не был вежлив, а его
заботы о старике Комаччо переходили в настоящий деспотизм. В случае, если
Комаччо засиживался, он мог войти в лабораторию, погасить свет, говоря:
- Довольно работать, пора домой.
Пять лет назад, когда отец нынешнего Виракоча, Ацицотл, суровый индеец,
просидевший у входа в лабораторию двадцать пять лет, почувствовал себя
плохо, он пришел к Комаччо и сказал, что ему пора на родину.
- Нужно ехать проститься,- сказал он тихо.- Мне скоро умирать.
Предчувствия не обманули Ацицотла - с родины он не вернулся.
Через месяц какой-то мрачный индеец, чем-то удивительно напоминавший
Ацицотла, подал Комаччо письмо. В нем после длинного ряда приветствий
писарь какой-то отдаленной индейской общины сообщал о последнем желании
Ацицотла - чтобы вместо него Комаччо взял к себе в слуги его сына Виракочу.
На тревожный вопрос Комаччо - что же Ацицотл? - мрачный податель письма
поднял глаза к небу.
На вопрос - где же сын Ацицотла Виракоча? - он, потупившись, сказал:
- Я Виракоча.
Только тогда Комаччо понял, что он лишился своего сварливого, но
верного друга и что сын, о котором была речь в письме, это тот самый
огромный немолодой индеец, который неподвижно стоял перед ним.
Так вместо Ацицотла уже несколько лет сидел Виракоча, такой же
молчаливый и величественный, он так же бесцеремонно мог вломиться в
аудиторию во время лекции, как его отец, и начать при студентах разувать
профессора, потому что "вы ушли без калош и ноги у вас мокрые".