"Константин Станюкович. Грозный адмирал" - читать интересную книгу автора

- Мерзавец! Ты смел?..
И с поднятым кулаком и с искаженным от гнева лицом он двинулся к
сыну.
Сережа стал белей рубашки, и его черные глаза заблестели, как у
волчонка. Он отступил шага два назад и, инстинктивно сжимая кулаки,
крикнул каким-то отчаянным голосом, в котором были и угроза и мольба:
- Убейте, если хотите, меня, но бить я себя не позволю! Слышите... Я
не боюсь вас!
Глаза обоих встретились, как две молнии. Должно быть, в глазах Сережи
было что-то такое страшное и решительное, что грозный адмирал вдруг
остановился, опустил кулак и каким-то подавленным, хриплым голосом
произнес:
- Вон отсюда, мерзавец!
Сережа вышел, весь дрожа от волнения, чувствуя какой-то жгучий трепет
и в то же время радостное ощущение одержанной победы над грозным
адмиралом. Теперь уж он его физически не боялся, и ему вдруг стало жаль
отца.
Анна, видевшая сцепу в кабинете, трепещущая и скорбная, встретила
брата в коридоре, увела в свою комнату и, усадив на кушетку, крепко обняла
его и залилась слезами. Сережа улыбался и плакал, утешая сестру.
А грозный адмирал как сел в кресло, так и закаменел в нем. Неподвижно
просидел он весь вечер и все, казалось, не мог сообразить происшедшего. До
того все это было невозможно, до того непонятно адмиралу, привыкшему к
безусловному повиновению и не знавшему никогда никакой препоны своей воле.
И вдруг этот щенок! Эти решительные, смелые глаза! Уж не перевернулся ли
свет?..
Он переживал едва ли не впервые горечь стыда и унижения и невольно
чувствовал, что побежден щенком, - чувствовал, и злоба охватывала старика.
Но, несмотря на эту злобу, когда он пережил ее остроту, там, где-то в
глубине его души, пробивалось невольное чувство уважения к этому смелому,
энергичному щенку. И отцовская кровь говорила, что этот щенок - его сын по
характеру.
Все домашние, кроме Анны; были поражены и возмущены поступком Сережи.
Адмиральша всплакнула, говорила, что дети ее в гроб сведут (хотя трудно
было ожидать этого, судя по ее наружности), и бранила Сережу. Теперь он не
может показаться на глаза отцу, пока отец его не простит... И как он смел
противоречить отцу? Гадкий мальчишка! Сережа слушал упреки матери самым
покорным образом и, когда адмиральша кончила, поцеловал ее так
детски-горячо, что адмиральша опять всплакнула, послала Анну в спальню за
флаконом со спиртом и внезапно объявила, что она совсем больна. И, в
подтверждение этого факта, она приняла томный вид, легла на диван, велела
покрыть себя шалью и принести французский роман.
Вера прямо объявила, что Сережа помешался, а Гриша прошипел, что
Сереже несдобровать...
- Попадет он куда-нибудь! - многозначительно прибавил Гриша...
- Будь уверен, что только не в адъютанты, - поддразнил Сережа.
Весь вечер он провел у Анны в комнате. Чай туда ему подал сам Никандр
и так сочувственно глядел на "барчука" и подал ему таких вкусных
кренделей, что Сережа особенно горячо поблагодарил его и сказал:
- Скоро волю объявят, Никандр Иванович...