"Константин Михайлович Станюкович. Первогодок ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

что "деревня" необыкновенно упорна и не "обламывается" с тою скоростью, с
какою бы ему хотелось: и грудь не выпячена, и молодцеватого вида нет...
Одним словом, новобранцы - мужики мужиками. Пожалуй, и ротный за это не
похвалит и велит "всыпать" учителю.
И глаза учителя наливались кровью; его красноватое лицо с багровым от
пьянства носом перекашивалось, и он начинал "крошить".
Матросик покорно выдерживал удары озверевшего унтер-офицера и только
бледнел и жмурил глаза. Но потом целый день был сам не свой. Полный тоски и
обиды, забивался он куда-нибудь в угол и думал горькие думы о безвыходности
своего положения.
Подобная муштровка происходила ежедневно. Несмотря на старания Певцова
угодить своим усердием Захарычу, редкий день обходился без того, чтобы
матросик не был избит.
А Захарыч вдобавок еще говорит:
- Это еще что!.. на сухой пути... А в море будет вам, подлецы,
настоящая разделка!
Подтверждение этих слов о настоящей "разделке" в море молодой матрос не
раз слышал в казарме из обычных разговоров, которыми коротали вечера
матросы. Наслушался он о строгостях на судах, о разных командирах и старших
офицерах, которые за всякую малость приказывали полировать спину, и о том,
как тяжела и опасна матросская служба в море, и о том, какие бывают в море
штормы и ураганы.
Отчаяние и страх закрадывались в сердце молодого матроса; и в голову
его пришла мысль о побеге.
Мысль эта не покидала первогодка. Его манил к себе густой старый лес,
который он так любил и куда, бывало, ходил стрелять рябчиков из своего
скверного ружьишка. Его манили поля... манила деревня с черными
покосившимися избушками.
Там все свое, родное, к чему он привык с детства... Здесь все чужое...
и это море...
О, каким постылым показалось ему оно, когда он увидал его однажды со
стенки Купеческой гавани в одно из воскресений, когда был отпущен из казарм
погулять!


III

Жестокое наказание, которому при всей роте был подвергнут один
"отчаянный" матрос, пропивший все казенные вещи, бывшие на нем, произвело
потрясающее впечатление на Певцова.
После этого случая мысль о побеге не давала покоя матросику.
И ровно через месяц после того, как Певцов был приведен в Кронштадт и
выучивался у Захарыча, он в одно из воскресений, отпущенный гулять, решился
не возвращаться более в казармы.
Кронштадтский босяк, с которым познакомился Певцов на рынке и потом
зашел с ним в кабак, уверил молодого матроса, что в Питере паспорт легко
раздобыть, стоит только найти там Вяземскую лавру; а с паспортом живи где
угодно.
Часу в десятом утра Певцов с заветным рублем в кармане, рублем,
принесенным из деревни, шел по льду, через море, в Ораниенбаум.