"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автораПетербурге, как я слышал, много загадочных существований, но в конце концов
не с неба же падали к нему средства. Я Николаю Николаевичу очень понравился. Он был очень ласков со мной, иногда даже удостоивал откровенных бесед, главным образом на тему о том, что он - умный человек и несомненных государственных способностей, а терпит, и что, следовательно, мне, молодому человеку, тоже следует терпеть. Надо заметить, что я ему ни на что не жаловался, и, вероятно, он говорил о моем терпении более для округления речи. Кроме того, любимым коньком его было говорить о недостатке благочестия в молодых людях. - Веры нет, оттого и сомнения лезут в голову. Вы, Петр Антонович, теперь, надеюсь, изменились, а? - шутливо трепал он меня по плечу. - У вас теперь настоящий взгляд на вещи? Молитесь вы, голубчик, богу? - Молюсь. - То-то. Молитесь и терпите, и бог за все вам воздаст сторицей. Однако сам-то он воздавал за мои труды далеко не сторицей. Насчет этого он был крепкий человек. Работы на меня он наваливал по мере того, как я ему более нравился. Месяца через два он стал давать мне столько работы на дом, что я едва справлялся. Тем не менее я аккуратно исполнял все, что только он мне не поручал, решившись ждать и воспользоваться его связями и знакомствами. Как кажется, он считал меня трудолюбивым, усердным малым, способным только на черную работу, и не замечал, что я нередко писал ему докладные записки собственного сочинения, а он с обыкновенной наивностью еще за них похваливал меня. - Хорошо, прекрасно, молодой человек. У вас слог кристаллизуется, и вы прекрасен... Прочти, мой херувим, - обращался он к супруге. - как точно Петр Антонович изложил мои мысли. И "херувим" (далеко, впрочем, не похожий на херувима) вскидывал свои глаза и переносил на меня частицу обожания к мужу за то, что "Никс" хвалил меня. - Петр Антонович прекрасно пишет, Никс, с тех пор как стал работать под твоим наблюдением. - Наташа, дружок, прочти и ты! Подлетала племянница и говорила, что прочтет, и тоже считала долгом сказать мне ласковое слово. А я стоял молча и про себя таил злость, глядя на такое наивное нахальство. До времени мне не было никакого резона расходиться с Остроумовым, хотя работы было и порядочно. Изредка я обедал у него, а месяца через два получил даже приглашение заходить, когда вздумается, "поскучать по вечерам". - Боже сохрани вас, молодой человек, ходить по клубам, - внушительно заметил при этом Остроумов, - вы еще очень молоды, и вам надо быть в семейных домах... Только семья сохранит вашу... вашу неиспорченную натуру. "Херувим" подтвердил слова генерала. Вообще "херувим" был эхом "ангела". Что ангел скажет, то херувим непременно повторит. Я иногда заходил по вечерам к генералу. Сам он редко бывал дома, и мы просиживали вечера втроем. Обыкновенно генеральша говорила о муже, и скука была страшная. Племянница со мной чуть-чуть кокетничала, когда не было другою мужчины, и это меня бесило. В самом деле, точно я был куклой для этой |
|
|