"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу авторамоложавили ее лицо, придавая ему что-то детское. Нередко она задумывалась и
тогда казалась какой-то суровой богиней красоты. О чем она задумывалась? Что мучило ее молодую головку? Какие вопросы решала эта красавица, единственная наследница миллионного состояния? Точно желая отвязаться от мучивших ее сомнений, она слегка откидывала назад голову и весело иногда болтала с бабушкой. Она, видимо, любила старуху и одна только могла успокоить ее, когда та уже очень капризничала. Мною не стеснялись. На меня, очевидно, глядели как на случайную мебель, и потому нередко при мне заводили такие разговоры, словно бы, кроме бабушки и внучки, никого не было в комнате. Я прекращал чтение и дожидался конца. - Продолжайте, мосьё Пьер! - обыкновенно замечала старуха. - Разве его, бабушка, зовут мосьё Пьером? - спросила однажды девушка слегка дрожащим голосом, причем верхняя губа ее вздрогнула и ноздри раздулись, точно у степной лошади. Я навострил уши. Сердце у меня забилось. - Я так его называю, Катя... Короче. Мосьё Пьер так добр, что не обижается на больную старуху. Правда, мосьё Пьер? Я взглянул на молодую девушку и заметил устремленный на меня взгляд, полный презрения. Она, впрочем, тотчас же отвернулась. - Ведь вы не обижаетесь? - повторила старуха. - Нет! - глухо прошептал я и стал читать. Я читал, как теперь помню, роман Стендаля "Черное и белое". Положение героя романа напоминало мое собственное. Бедный энергичный молодой человек, без средств, без положения, пробивает себе дорогу и делается любовником Помнится мне, я читал с каким-то особенным наслаждением. Я, видимо, сочувствовал герою и принужден был сдерживать злобно-торжествующее чувство, готовое вырваться из моей груди. Я читал, вероятно, превосходно, потому что старуха уставилась на меня, а молодая девушка замерла. Я и сам забыл, что читаю по обязанности. Я помнил только, что я сам в таком же положении, и восторгался этим романом, в котором как бы нашел отклик на волнующие меня чувства. На маленьких часах пробило уже девять часов, в комнату вошла Марья Васильевна, но я не обращал ни на что внимания и продолжал читать, с особенным чувством прочитывая те сцены, где герой являлся торжествующим. Меня не прерывали; впрочем, может быть, и прерывали, но я не слыхал. Я перестал только тогда, когда Марья Васильевна громко сказала: - Довольно, довольно, Петр Антонович. Княгиня просит вас перестать. Я остановился, взглянул вокруг растерянным взглядом и отодвинул книгу. - Вы, мосьё Пьер, сегодня превосходно читали и даже увлеклись до того, что не заметили, как я вас несколько раз просила окончить, - проговорила старуха ледяным тоном. - Вам, верно, понравился роман? Герой его - порядочный негодяй! Я ни слова не сказал, поклонился всем и, шатаясь, вышел из комнаты. Когда я уходил, мне послышалось, что молодая девушка проговорила: - Вы, бабушка, хоть бы чаю ему предложили! Вслед за тем Марья Васильевна догнала меня и попросила вернуться. - Мосьё Пьер... Останьтесь... Сейчас будем чай пить... Вы сегодня запоздали! - проговорила старуха. |
|
|