"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автораушла из комнаты... Прошло еще с полчаса... Я взглянул на старуху... Она
моргала глазами... Я стал читать тише... Вижу, она дремлет... В комнате тишина. Свет от свечей чуть-чуть освещал дряхлое, старческое лицо... Я опять взглянул... глаз было не видно, а рот полураскрыт... Нижняя губа совсем отвисла... Безобразное лицо! Я опустил глаза на книгу. Я замолчал и взглянул опять на старуху... Она не шевелилась. В комнате было совсем тихо и полутемно... Мне стало вдруг страшно... Я снова начал читать, сперва тихо, потом громче и громче; взглянул опять на старуху, она все-таки не шевелилась... "Уж не умерла ли она? - подумал я, продолжая чтение... - Ведь вот лежит теперь, быть может, мертвая, а ты все читай... читай до девяти часов... Хоть бы кто-нибудь пришел сюда..." Прошло еще с четверть часа... Никто не приходил, а она все не открывала глаз... Мне сделалось жутко... Я опять перестал читать и тихонько вышел в гостиную. Там никого не было. Я прислушался, не раздастся ли где голоса... Везде тишина... Марья Васильевна, очевидно, ушла в дальние комнаты... Я снова вернулся в будуар, взглянул в лицо старухи, и показалось мне, будто она в самом деле мертвая... Я струсил. Не мертвой струсил, а в голову мне закралась страшная мысль: я оставался один в комнате, при старухе могли быть деньги. От этой мысли у меня пробежали по телу мурашки, и я решился идти в соседнюю комнату, откуда часто выходила внучка. Я сперва постучал - ответа не было. Тогда я осторожно открыл двери и очутился в небольшой проходной комнате, откуда дверь вела в другую. В ярко освещенной большой комнате, по стенам которой висели картины, а по углам стояли бюсты, невдалеке от рояля, за мольбертом сидела Екатерина Александровна и серьезно разглядывала какую-то картину. Свет падал на девушку сбоку. Я видел ее вполоборота. Она до того увлечена была созерцанием картины, что не шелохнулась при легком скрипе дверей и продолжала разглядывать картину, подправляя ее кое-где мазком. Она была в черном шерстяном платье, обливавшем ее стройный стан. Черные волосы падали на белый благородный лоб. Глаза были оживлены и блестели одушевлением. Она разглядывала картину и, по-видимому, была ею довольна. Я замер на месте. Эта блестящая комната с артистической обстановкой, с изящной мебелью, картинами, цветами, щекотала нервы. И в этом уютном, роскошном гнездышке молодая девушка казалась какою-то чарующей богиней. Я вспомнил свою убогую квартиру, вспомнил, как жили мы с отцом, и чувство зависти закралось невольно в сердце... Вот как надо жить! Вот как живут люди! И я уж мечтал, что эта красавица моя жена. Я вхожу в комнату не как вор, а как повелитель. Неужели я не могу этого достичь? Стоит только захотеть! И я хотел в эту минуту, хотел всеми нервами моего существа быть богатым во что бы то ни стало. Она вдруг поднялась и отошла в сторону, а я все стоял и совсем забыл о старухе. Я жадно глядел на красавицу, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить очарования. Но вот она повернула голову в мою сторону. Я пошел к ней. Она чуть-чуть вскрикнула от неожиданности, задернула мольберт зеленым |
|
|