"Константин Михайлович Станюкович. Жрецы" - читать интересную книгу автора

всяком случае, свидетельствует об уме... А я прежде всего почитаю ум. Ну, и,
кроме того, не хочу ссориться с Андреем Михайловичем. Однако я заболтался с
вами. До свидания. Привет вашей супруге... Не забудьте же дружеских советов
вашего благоприятеля, любезный коллега, если только хотите со временем
праздновать свой юбилей. И помните, что я жду вас! - властным тоном, словно
приказывая, прибавил старик.
Он слегка пожал руку Заречного и неспешной, размеренной походкой
направился к дверям. Он выше и надменнее поднял голову и принял еще более
суровый вид, когда вошел в аудиторию и увидал там всего десятка два
слушателей.
А когда-то к нему на лекции сбегались студенты со всех факультетов.


VII

Заречный читал еще одну лекцию, потом ездил по разным делам, частью
общественным, частью личным, и в седьмом часу вечера возвращался домой
усталый, голодный и в отвратительном настроении.
В другое время он отнесся бы с молчаливым презрением к тому мнению о
нем, какое так недвусмысленно слышалось в словах Найденова. Николай
Сергеевич знал, что эта "озлобленная каналья" судит людей по себе и считает
всех либо беспринципными циниками, как он сам, либо лицемерами, либо
дураками. Только последние, по его мнению, могут быть порядочными людьми и
верить в идеалы.
Немудрено, что он и на своего бывшего любимого ученика смотрит со
скептицизмом старого циника. Но прежде, по крайней мере, он не говорил ему
откровенностей прямо в глаза и с таким презрительным высокомерием, как
сегодня. Сегодня старый авгур словно бы поощрял молодого.
И Заречный досадовал, что не оборвал старика и вообще был слишком
терпим к нему и раньше. Но все-таки нельзя не ценить в нем крупного ученого
и нельзя забыть учителя, которому многим обязан. И наконец, резкость не в
характере молодого профессора!
Так, по крайней мере, объяснял себе Заречный свою сдержанность перед
Найденовым, не думая или стараясь не думать, что, кроме этих причин, были
еще и другие: боязнь навлечь на себя злобу влиятельного в университете
профессора, который всегда мог напакостить, и приобретенная еще во время
студенчества привычка: почтительно выслушивать насмешки ядовитого профессора
в качестве одного из его любимцев.
Но самое оскорбительное для самолюбия Николая Сергеевича, самое
убийственное для него заключалось в том, что унизительные комплименты
Найденова и суровые обвинения Риты выражали собою одно и то же.
И любимая женщина и умный старик профессор не верили его искренности.
Вообще весь разговор с Найденовым производил на Николая Сергеевича
скверное впечатление, напоминая ему слова Риты и смущая его.
"И что ему от меня нужно? Какое такое дело?" - задавал он себе вопрос,
хорошо понимая, что Найденов так настойчиво его зовет исключительно по делу,
а не для приятных бесед.
Сперва Заречный было подумал, что не поедет, но затем решил ехать.
Свидание ведь ни к чему не обязывает - ни в какие дела, кроме
специально-научных, он с Найденовым, разумеется, не войдет, - а между тем