"Константин Михайлович Станюкович. На другой галс" - читать интересную книгу автора

паскудой стала! - не без философского поучения прибавил Нилыч.
И Нилыч примолк.
Так прошло несколько минут. Старик покуривал и сплевывал и, казалось,
не хотел продолжать своих воспоминаний о боцмане Шитикове.
- Да вы что же не продолжаете, Нилыч?.. Только раззадорили началом...
Вы расскажите про боцмана, и как смех изменил его... Это что-то
удивительно...
- Очень даже удивительно, вашескородие.
- Так что же вы оборвали рассказ?
- После обскажу, как вышла с боцманом загвоздка.
- Отчего не сейчас?
- Неспособно вам слушать...
- Почему? - удивленно спросил я.
- От жары изморились, вашескородие.
- Верно, вам жарко рассказывать, Нилыч.
- Мне! - не без обидчивости воскликнул Нилыч. - Я даже уважаю жару, а
не то чтобы Нилыч словно окунь на песке... Жарит старые кости, отогревает от
смерти... А вы: "Боится жары". Меня и на Яв-острове солнце не оконфузило...
Небось и здесь не разлимонит, вашескородие, как здешних хохлов... Сама
уксусная, уж на что как домовая какая, бродит день-деньской и скулит, и эта
подлая щука пасть раскрыла и отлеживается... И лукавая девка Акцына и шельма
Карпушко не стрекочут. Лодырничают от жары... И жида на улице нет... Быдто
все передохли как мухи... И животные попрятались... А я не сержусь...
Главная причина: кожа не боится и сух всем телом...
- Так рассказывайте, Нилыч. Я буду внимательно слушать.
- Что ж, коли вгодно, объясню вам про боцмана и матросика.
- Это про зубоскала?
- Про этого самого... Ловко он зубы скалил и умел высмеять боцмана,
то-то смешил ребят... А поди ж, и вовсе тихий и щуплый был матросик!
Нилыч сделал последнюю затяжку и продолжал.


II

- Был Шитиков и из себя, можно сказать, злющий. Такой худощавый и не
входил в тело, хоть и ел много... Значит, внутри никогда не было замиренья -
злость беспокоила... И глаз у его был тяжелый, вроде быдто рыбьего. И рыжий.
И больше капитана и старшего офицера на конверте нашем "Вихре" требовал с
матроса... Для их и старался, и нудил строгостью команду, и в тоску вгонял.
Бил ожесточенно и без пыла, а спокойно. И ни с кем не водился... Ни с кем не
разговаривал... Так на конверте и был в одиночестве, вашескородие...
Понимал, что ребята вовсе не терпели его и он как какой-нибудь ненавистник
всем был... А попал он вскорости после поступления на службу к
капитан-арестанту Тузову. Может, слышали, какой вверь был, вашескородие! Во
флоте все знали.
- Слышал.
- Ну так у этого самого капитана и была выучка Шитикову, да такая, что
там он и озлобился. В госпитале пролежал от боя и порки. Карактерный был.
Бросил после того пить без рассудка, когда спускали на берег, и стал
стараться, чтобы из матросского положения выбиться и сохранить свою шкуру.