"Константин Михайлович Станюкович. Пари" - читать интересную книгу автора

нахмуренного "Сашеньки" и немедленно согласился с ним, что он строг и что
его боятся. Быстренин очень тонко показал, что польщен горячей
благодарностью восхищенного адмирала, обещал на днях же быть у адмиральши,
ловко осведомился, когда Маруся обедает у своих, и получил приглашение
обедать в воскресенье, если не уйдет в море.
В тот же день адмирал, докладывая старшему флагману о посещении судов,
особенно хвалил "Ласточку" и "Ястребка". Хвалил обоих командиров, но
Быстренина сердечнее и экспансивней.
- Муратов превосходный и достойный офицер... Только какой-то
скрытный... Будто не очень ценит похвалу адмирала...
А про Быстренина сказал:
- Блестящий офицер. И капитан-умница. И на берегу умница. И душа
нараспашку...
- Оба лихие офицеры! - согласился седой высокий старик.
И, подумавши, прибавил:
- Только полагаю, что Муратов основательнее и серьезнее.
Вечером друзья сошлись в морском клубе.
- Ну как "Сашенька"? Был доволен "Ласточкой"? Не выдержал роли строгого
адмирала? - весело спрашивал Быстренин.
- Доволен! - скромно ответил Муратов и заботливо спросил:
- Твоим "Ястребком", конечно, остался очень доволен?
- В восторге!
- То-то! - обрадованно промолвил Муратов.
- Ну да я, признаться, не тронулся его восторгами. - Ведь он -
"Сашенька" и "адмиральша"! - с презрительной улыбкой сказал Быстренин...
- "Сашенька"... "адмиральша", а службу понимает и добрый, честный
человек... Я, брат, доволен, что "Сашенька" нас похвалил.
- В воскресенье звал обедать. Адмиральша недовольна, что давно не был.
А тебя звал?
- Обедать не звал. Да и я хочу идти к доктору обедать. Только едва
ли... Если задует хороший ветер, уйдем в море...
- И разыграется наш "Друг".
- Ддда! - протянул Муратов.
В субботу с вечера задул зюйд-вест, и в ночь засвежело.
В воскресенье, в шесть часов утра, на флагманском корабле был поднят
сигнал: "сниматься с якоря и идти в Феодосию".
Быстренин вернулся с берега поздно и спал, когда сигнальщик вбежал с
докладом.
- Ваше благородие!
Ответа не было. Сигнальщик дернул Быстренина за руку.
Прошло две-три минуты, когда Быстренин выскочил наверх.
Хотя и без него работы по съемке с якоря были начаты, но молодой мичман
не умел распорядиться как следует, и баркас еще не начинали поднимать.
- Баркас! Баркас! - как зарезанный крикнул Быстренин.
Он взглянул на "Ласточку". Там уже поднимали баркас.
Быстренин понял, что он опоздает.
- Зарезали, Михаил Никитич! Запорю боцмана! Всех запорю! - в бешенстве
крикнул Быстренин.
И в эту минуту, казалось, он мог запороть.
Боцман было бросился с людьми поднимать баркас, но Быстренин вдруг