"Константин Михайлович Станюкович. Дождался" - читать интересную книгу автора

что приехал в Кларан оканчивать новый роман.
О своем писательстве Ракитин объявил г-же Шварц в день приезда, когда
объяснил ей, зачем просит поставить в его комнату письменный стол побольше,
и осведомился: нет ли по соседству больных.
Вероятно, ради большей чести для пансиона, хозяйка произвела нового
жильца в "знаменитого", о чем и сказала пансионерам.
Неволин испытывал перед Ракитиным невольное чувство неловкости и даже
виноватости за то, что жена, о последнем письме которой он обрадованно
сообщил ему, не приехала!
Стараясь скрыть это, он слабо пожал слабыми худыми руками полную,
мясистую руку Ракитина и не без тайной зависти взглянул на его красивое,
несколько самоуверенное и заносчивое лицо с умными, слегка насмешливыми,
лукавыми темными глазами и стал есть суп, преодолевая отвращение к пище. И
наконец, словно бы недовольный, что Ракитин молчит, проговорил
преувеличенно-спокойным тоном:
- Вас удивляет, что жена не приехала, Василий Андреич?..
- Верно, что-нибудь задержало, Валерий Николаич!
- В Берлине отдыхает. Завтра и приедет.
- Получили телеграмму?
- Еще не получил... Получу.
"И ведь все еще упорно верит!" - подумал Ракитин.
Эта маленькая, красивая женщина с ангельскими глазами, судя по
портретам, о которой так часто и восторженно говорил Неволин, возбуждала в
Ракитине и любопытство писателя и завзятого любителя интересных женщин.
"Наверное втюрилась. Снова что-нибудь солжет в телеграмме или в письме,
и этот до идиотства ослепленный муж опять поверит, будет ждать, волноваться
и ходить на вокзал. Свинство, что не едет... Могла бы приехать и скрыть от
умирающего, что не любит его. На это женщины виртуозки и умеют искренно
пожалеть тех, кого обманывают. Откуда такое бессердечие у этой женщины?" -
спрашивал себя Ракитин.
- А если Елена Александровна завтра не приедет? - осторожно проговорил
Ракитин, чтобы заранее подготовить Неволина к возможному разочарованию.
- Не приедет? Почему вы предполагаете, что жена не приедет? - спросил
Неволин.
В его взволнованном глухом голосе были и смущение, и испуг, и мольба.
Он знал, как "подло" смотрит Ракитин на женщин и с какой циничной
простотой относится к ним. Это чувствуется и в его разговорах и в тех его
писаниях, которые Неволин читал.
И в голову чахоточного, полного веры в любимую женщину, закралась
мысль, благодаря Ракитину:
"Что может подумать Ракитин... Почему она не едет?"
- Предполагаю самую обыкновенную вещь. Что-нибудь может задержать
отъезд на два-три дня! - ответил Ракитин самым, казалось, искренним тоном.
- Но ведь я читал вам вчерашнее письмо жены? - с тоном упрека промолвил
Неволин.
- Да разве мало непредвиденных обстоятельств, Валерий Николаевич!
Глаза Ракитина, казалось, улыбались.
Сердце Неволина заколотилось сильнее, когда, с тревожной пытливостью
заглядывая в глаза Ракитина, уже не улыбающиеся, медленно и, казалось, с
трудом спросил: