"Константин Михайлович Станюкович. Тоска" - читать интересную книгу автора

- Так ведь это, Антонов, хорошо, что ты перестал быть идолом, по
крайней мере перестал быть грозой.
- Хорошего-то мало, вашескобродие, когда заболел тоской. Особенно по
ночам тяжело, и такая-то глупость лезет в голову, что и не обсказать. И все
будто и перед людьми виноват и других виноватишь. Будто вовсе люди бросили
без всякого внимания. Обижают своего же брата. Отчего это без обиды никак не
проживешь?
- Да кто же тебя притесняет? - удивился доктор.
Боцман чуть было не сказал: "Да твоя же глупость", но вместо этого с
страдальческой улыбкой проронил:
- Никто, вашескобродие.
"А то заговоришь", - решительно подумал боцман и прибавил:
- Так извольте осматривать, вашескобродие.
- А ты, братец ты мой, не учи меня, я и сам знаю, на то я и доктор, а
ты матрос.
- Слушаю, вашескобродие, - промолвил боцман, и в его глазах
промелькнула лукавая усмешка.
Петр Иванович заметил это и озлился.
- Ноги подыми.
И с этими словами Петр Иванович присел на койку, выслушал сердце и
грудь, потрогал живот и, поднявшись, сказал:
- У тебя все в порядке. Скоро поправишься. Тебе надо отдохнуть, и
всякая тоска пройдет.
- И чудные мысли пройдут, вашескобродие? - возбужденно спросил больной.
- Разумеется. Главное - будь спокоен и ни о чем не думай.
- Уж пропишите лекарство насчет того, чтобы ни о чем не думать,
вашескобродие.
- Пропишу. А пока я отправлю тебя на берег, в Неаполь. Там тепло и
солнце. В итальянском госпитале тебе будет хорошо, покойно; людей, которые
тебя так раздражают на клипере, не будет. Ты отлежишься там месяца два и
выйдешь таким же отличным, старательным боцманом, как и был.
- Слушаю, вашескобродие. Только не лучше ли будет поправка, ежели
прикажете меня отправить в Кронштадт; по крайности свои люди присмотрят.
- Вишь ты какой, больной, а воображаешь, что можешь учить. Говорю, ни о
чем не думай.
Боцман внезапно раздражился и, видимо сдерживаясь, почти крикнул:
- И умные же вы, господа, наскрозь понимаете, а вот был Вячеслав
Оксентич, наш старший врач, царство ему небесное, так он всякого больного
понимал, а главная причина - добер был, да и ума был большого, а не
гордился.
Петр Иванович сделал вид, что не слыхал этих слов, и, обращаясь к
вошедшему фельдшеру, приказал:
- Дать ему порошки, которые прописал, да смотрите, чтобы боцман больше
лежал на койке, и вечером доложите мне.
С этими словами Петр Иванович пошел к капитану и доложил ему, что
боцман прихворнул и его надо отправить отдохнуть на берег.


IV