"Константин Михайлович Станюкович. В далекие края" - читать интересную книгу автора

III

Более или менее основательное знакомство с пыткой езды по убийственным
мостовым, нечистоплотностью гостиниц и железнодорожных станций, не особенно
приятно ласкающими обоняние ароматами грязных улиц (так называемый
путешественниками-иностранцами "русский дух"), и вообще с теми
патриархальными картинками нравов и порядков, которые придают известный
"couleur local"* отечественной самобытности, начинается уже с самого "сердца
России".
______________
* "местный колорит" (франц.).

Голова ее - Петербург - недаром "тонкая штучка" в глазах провинции. Он
более ловок и хитер, к тому же и более на виду у Европы, перед которой, что
там ни говори "патриоты своего отечества", а все же нет-нет да и станет
вдруг совестно. И он умеет под наружным лоском чистоты и порядка скрыть от
глаз свои недочеты и санитарные непристойности и показать товар лицом,
встречая путешественника красивыми вокзалами, Невским проспектом и
электрическим освещением, сравнительно чистыми гостиницами и молодцеватыми
блюстителями порядка, так что, по сравнению с другими русскими городами, он
кажется как будто и опрятным.
Матушка Москва откровеннее. Она и с казовых своих сторон, обыкновенно
кидающихся в глаза приезжему, не блещет чистотой, а принимает вас, так
сказать, в халате, словно бы говоря: "Вот тут я вся. Любите меня такою,
какова есть, со всею моею грязью и вонью!" И первый "вестник" цивилизации,
являющийся встречать русского пассажира, уже не "тот", "дрессированный" и
вылощенный, что в Петербурге. И костюм на нем сидит как-то более
"по-штатски", и мундирчик грязнее, и сам он не имеет петербургской
внушительности и проницательности. Он добродушнее с виду, проще как-то
наблюдает за порядком и не так назойливо лезет в глаза. Извозчикам, с
жестянками набрасывающимся на пассажиров, точно стая собак, готовая
разорвать в клочки, он внушает менее страха и обходится пятачком дешевле,
хотя и водворяет между ними порядок теми же упрощенными домашними способами,
что и петербургские его коллеги, т.е. поминанием родственников и, в случае
безуспешности этого средства, битьем шашками плашмя по всем частям тела
улепетывающего извозчика, но предпочтительно однако по "загривку".
Эти первые жанровые картинки, встречаемые путешественником, лишь только
он приедет в русский город, где водится много извозчиков, отличаются от
таковых же в Петербурге, разумеется, большею нестесняемостью и меньшею
раздражительностью на нарушителей порядка со стороны его наглядных
пропагандистов. На петербургских вокзалах и других местах скопления
извозчиков "фараон", наметив чересчур строптивого нарушителя, старается
вразумить его без большого скандала, не устраивая публичного зрелища, а по
возможности незаметно и озираясь по сторонам, нет ли поблизости начальства,
рекомендующего вежливое обхождение, и при этом пользуется, натурально,
краткостью момента с возможно большею затратой энергии внушения, а в Москве
и далее - ругань и "лупцовка" господ извозчиков отправляется с меньшим
стеснением, но зато и с меньшим остервенением и как бы более для соблюдения