"Константин Михайлович Станюкович. Матроска" - читать интересную книгу автора

позволял, находя, что жена и без того утомляется. Вместе с тем Григорий раз
навсегда запретил Аграфене брать в стирку белье от холостых офицеров.
Через несколько времени комната Аграфены приняла тот уютный, опрятный
вид, который свидетельствовал и о некотором достатке и о привычке хозяев к
чистоте и порядку. Появились и занавески на окнах, и цветы, и смолистый мат,
сделанный Григорием, и комод, и шкапчик его же работы. Аккуратная Аграфена,
видимо, заботилась о том, чтобы комната была игрушкой.
И Григорий приходил по вечерам из казармы в эту чистую, светлую
комнату, где, в ожидании его, на покрытом скатерткой столе уже стоял самовар
и приготовлена закуска, радостный, счастливый и признательный к своей
молодой, расторопной хозяйке, присутствие которой делало эту комнату,
казалось, еще светлее.
Григорий любил жену со всею силою своей глубокой, страстной и ревнивой
натуры. Он не показывал ей этого, словно бы стыдясь своего влюбленного
чувства, но эта любовь невольно светилась в его глазах и сказывалась в
нежной заботливости о жене и в необыкновенно мягком отношении. Никогда он ее
не ударил, никогда не поносил грубым ругательством и был ласков и кроток.
Аграфена понимала эту горячую любовь и, тронутая ею, старалась угождать
мужу, уважала и ценила его, но чувствовала, что в ней нет той страсти,
которою был охвачен муж. Сердце ее не трепетало при ласке мужа: она спокойно
переносила разлуку с ним по летам, когда он уходил в плавание. Порой на нее
нападала какая-то безотчетная грусть, какие-то неопределенные желания
охватывали ее душу, и что-то захватывающее, светлое и счастливое восставало
перед ней и проносилось отдаленным лучезарным призраком.
В такие минуты она испытывала неудовлетворенность своей жизни, была
молчалива и холодна с мужем и находила, что низенький, белобрысый Григорий с
большой головой и красными пятнами вместо бровей совсем неказист.
И, случалось, что-то неприязненное к нему невольно закрадывалось в ее
сердце.
Она гнала прочь эти мысли, как наваждение дьявола, плакала и молилась,
припоминала, какой хороший человек Григорий, как он бережет и любит ее, и,
полная раскаяния, старалась быть внимательнее и нежнее к мужу, который
словно бы весь светлел, счастливый и радостный, при малейшем проявлении
нежности своей Груни. Но и в такие минуты беспричинной тоски ничей мужской
образ не являлся перед ней, и даже в мыслях она никогда не представляла
себе, чтобы она, "мужняя жена", строгая раскольница, полная страха божия,
могла впасть в грех.
Никого она не любила.
И Григорий подчас втайне мучился, чувствуя, что в привязанности жены
нет той страсти, какою был проникнут весь он. И холод ласк и спокойное
отношение к нему по временам возбуждали в нем подозрения, что жене люб
кто-нибудь другой.
Тогда он, обыкновенно мягкий и кроткий, вдруг прорывался и делал резкие
сцены ревности и, зная, как заглядываются на его красавицу жену мичмана,
оскорблял ее с негодованием безумца, ослепленного ревностью, со страстностью
горячо любящего человека, не находящего взаимной страсти.
Но спокойно-суровый отпор честной женщины, возмущенной оскорбительными
подозрениями, эти ясные, светлые глаза, загоравшиеся негодованием и
презрением, отрезвляли его, и он, радостный и виноватый, сам же стыдился
своих подозрений. Он верил, что никто ей не люб. Он знал, что Груня слишком