"Константин Михайлович Станюкович. В тропиках" - читать интересную книгу автора

боцман Андреев, Артемий Кузьмич, как зовут его матросы, низенький, крепкий,
скуластый человек лет под пятьдесят с черными, заседевшими баками и красным
обветрившимся лицом, ходит взад и вперед по баку с обычным своим суровым
начальственным видом, твердо и цепко ступая по палубе своими мускулистыми
босыми ногами, и словно уже предвкушает близость утренней чистки и "убирки"
судна, во время которой - благо капитан спит - он даст полную волю своей
ругательной импровизации, а подчас и рукам, если подвернется какой-нибудь из
молодых матросов, который, по мнению боцмана, еще требует "выучки";
превозмогая невольно охватывающую дремоту, только что вступивший на вахту с
4 часов утра, второй лейтенант жмурит сонные глаза, равнодушный к чудному
утру и окружающей прелести. Ну ее к богу! Он бы с восторгом поспал еще
часок-другой. И лейтенант, заспанный, еще не совсем, казалось, очнувшийся,
тоже завистливо посматривает на ют, где счастливцы-товарищи безмятежно спят
и будут еще спать до подъема флага.
Проходит склянка, и сонное состояние исчезает. Лейтенант всем существом
наслаждается прелестью раннего утра и полной грудью вдыхает насыщенный
озоном воздух. Вместе с тем он проникается и важностью лежащих на нем
обязанностей вахтенного начальника и, подняв голову, зорко и внимательно
оглядывает паруса. Грот-марсель не дотянут до места, и лиселя с правой
чуть-чуть "полощат". Срам! Что подумали бы о нем капитан и старший офицер,
если б увидали такое безобразие? "И хорош Невзоров, нечего сказать, а еще
считается настоящим "морским волком"! Сдал вахту и не заметил, что у него
неисправности!" - не без злорадства подумал второй лейтенант, тоже имевший
претензию (и небезосновательную) на звание лихого морского офицера.
Спустившись с мостика, он прошел на бак, чтоб осмотреть, хорошо ли стоят
паруса на фок-мачте и кливера на носу.
На баке его встретил вахтенный юный гардемарин, сонный и румяный, а
боцман, уже заметивший, что брам-рея плохо обрасоплена, и потому угол
брамселя "играет", и что фор-стеньга-стаксель "мотается зря", сконфуженно
нахмурился, когда вахтенный начальник, остановившись и расставив фертом
ноги, задрал назад голову.
- Господин Наумов, полюбуйтесь: фор-брам-рея не по ветру...
Фор-стеньга-стаксель не вытянут... А ты чего смотришь, Андреев? А еще
боцман! - меняя тон, проговорил вахтенный офицер, строго обращаясь к
боцману.
- В темноте не видать было, ваше благородие.
- В темноте не видать! Уж давно светло, - ворчливо проговорил
лейтенант, сознавая в душе, что и он целую склянку "проморгал" эти
неисправности, и, уходя, приказал гардемарину обрасопить, как следует,
брам-рею и натянуть стаксель.
И, поднявшись на мостик, лейтенант вполголоса, чтобы своим звучным,
крикливым тенорком не разбудить людей, скомандовал выправить лиселя с правой
и вытянуть до места грот-марса-шкот. И когда все было исправлено и дотянуто
до места, он с чувством удовлетворения взглянул на паруса, выслушал доклад
сигнальщика, что лаг показал семь с половиной узлов хода, и, оживившийся, не
чувствуя более желания соснуть, бодро заходил по мостику, посматривая по
временам в бинокль на "купца", короткий и пузатый корпус которого заставлял
предполагать в нем голландца. И действительно, когда корвет почти нагнал
его, на "купце" взвился голландский флаг и тотчас же был опущен. То же самое
сделали и на "Соколе", ответив на обычную вежливость при встречах судов.