"Константин Михайлович Станюкович. История одной жизни" - читать интересную книгу автора

"дяденьке".
Был четвертый час. "Граф" порядочно-таки устал после своих посещений
нескольких домов в разных частях города и проголодался. Но он решил прежде
закончить свою программу действий на сегодняшний день и потом уже пообедать.
Дождь перестал. "Граф" на Михайловской поднялся на империал конки и
поехал на Пески.


Иван Захарович и его супруга были дома и оба находились в дурном
расположении духа. "Дяденька" курил молча, без обычного благодушия, был
совершенно трезв и не выказывал обычной нежности своей Машеньке. Он даже
сегодня не ходил в трактир, чтобы почитать газету и побеседовать о политике
и о разных отвлеченных предметах с приказчиком. В свою очередь и Машенька
была угрюма и зла и, грязная и нечесаная, с подвязанной щекой от ожога,
сидела за пологом и взглядывала по временам в окно на двор.
Бегство Антошки беспокоило обоих по весьма уважительным причинам.
Во-первых, Антошка представлял собой и весьма доходную статью их
бюджета и потеря такого "племянника" затрогивала довольно чувствительно их
материальные интересы. Во-вторых - и это, пожалуй, волновало супругов не
менее, - у обоих мелькали неприятные мысли, как бы из-за этого
"неблагодарного подлеца", забывшего все оказанные ему благодеяния (на это
особенно напирал Иван Захарович, ценивший, как известно, высокие чувства),
не вышло каких-нибудь серьезных неприятностей с полицией и даже с сыскным
отделением, близкое знакомство с которым не очень-то улыбалось Ивану
Захаровичу, имевшему уже случай в своей жизни раза два побывать там.
Этот "разбойник" недаром грозился, что найдет управу, и чего доброго
заведет какую-нибудь кляузу...
- Ддда... неблагодарный и подлый, можно сказать, ныне народ! - наконец
проговорил Иван Захарович.
Реплики со стороны жены не последовало, и Иван Захарович снова
задумчиво курил папироску.
Оба супруга не прочь бы явить Антошке снисхождение и избить его не
особенно сильно, несмотря на укушенную ногу и ошпаренное лицо, если бы
только он явился с повинной. Иван Захарович даже несколько сердился на жену
за то, что она вчера его "настроила" против Антошки, и размышлял теперь о
том, что благоразумие требует не очень-то сильно валять ремнем и что следует
при "выучках" остерегаться пускать в ход пряжку во избежание знаков на теле,
весьма заметных при медицинском осмотре.
Вообще Иван Захарович, несмотря на сознание необходимости грозной
власти в своем заведении, обнаруживал, как большая часть жестоких людей,
трусливую подлость в этот день.
Оба супруга с утра поджидали Антошку и часто поглядывали в окно.
Отпуская утром своих "пансионеров" на работу, Иван Захарович был со всеми
необычно ласков и многих снабдил одеждой и обувью, более соответствующими
осенней погоде. Вместе с тем он поручил своим питомцам, в случае если кто из
них встретит Антошку, передать ему, что "дяденька" нисколько на него не
сердится и охотно простит его, если он вернется домой.
И, как опытный правитель в духе Макиавелли{262}, понимающий, что дурные
примеры, подобные Антошкину бегству, заразительны и что после нежных слов не
мешает и угроза, прибавил, обращаясь к своим маленьким покорным подданным: