"Константин Михайлович Станюкович. История одной жизни" - читать интересную книгу автора

туго перетянутой тальей, и молоденькая девушка в черном шерстяном платье,
свежая худенькая брюнетка с одним из тех лиц, которые не столько красивы,
сколько привлекательны. Особенно привлекательны были эти большие темно-серые
глаза, опушенные длинными ресницами, ясные, детски-доверчивые и в то же
время будто пугливые.
- Здравствуй, Anette! Здравствуй, Ниночка! - приветствовал своих
Опольев.
И его серьезное, строгое лицо прояснилось ласковой улыбкой, и ровный,
несколько монотонный голос его зазвучал мягкими звуками.
Он поцеловал благоухающую руку жены, горячо поцеловал дочь и присел к
столу.
- Ну что, хороша была вчера опера? Тебе понравилась, Нина?
- Очень, папа.
- Музыка или певцы?
- Музыка...
- И я вчера хотел попасть в театр, да заседание комиссии затянулось...
На вот, прочитай-ка это письмо, Anette, - вдруг, хмурясь, проговорил
Опольев, передавая письмо жене...
- А все-таки жаль! - слегка певучим голосом протянула жена, окончив
чтение письма.
- А мне нисколько не жаль! - резко и докторально ответил Опольев,
видимо недовольный мнением жены. - Совсем не жаль! Человек, который дошел до
положения скота, нисколько не заслуживает моего сожаления, хотя бы он был и
близкий мой родственник. Нисколько! И я не понимаю этих уз крови, совсем не
понимаю и не чувствую их. Коль скоро человек опозорил и себя и всю семью
так, как вот этот господин (его превосходительство указал пальцем на письмо,
лежавшее около Анны Павловны), то нечего и рассчитывать на какие-то узы...
Мне не денег жаль... какие-нибудь двадцать рублей не беда бросить... но
принцип... понимаешь ли, принцип...
- Но, послушай... ведь он обращается к тебе в первый раз после того,
как ты - помнишь - так круто отнесся к нему... И, наконец, ведь он не для
себя, а для какого-то мальчика...
- Ты веришь... этому мальчику? - засмеялся тихим жестким смехом
Опольев. - Ну, милая, ты довольно легковерна... Ему на пьянство надо, вот
для чего... Помилуй, человек неглупый, который после своего падения мог бы
как-нибудь устроиться... жить честным трудом... работать, как все мы
работаем, дошел до того, что по вечерам останавливает прохожих и просит
подаяния...
- Неужели это правда?.. Мне говорила Marie, но я не поверила...
- К сожалению, правда... И ты хочешь, чтоб я таким помогал?.. Да я
готов помочь всякому чужому, но сколько-нибудь порядочному человеку, но
только не этому пропойце... Никогда! Дай ему раз, он повадится... Эти люди
наглы и лживы... Покойный батюшка недаром его проклял - а отец был твердых
правил человек! И я не хочу его знать... Черт с ним... Пусть пропадает...
Такие люди не нужны обществу...
- Он сам приходил? - спросила жена, восхищенная убедительными,
красноречивыми словами мужа и его умом.
- Вообрази... имел наглость прийти сам... Еще слава богу пощадил...
назвался только дальним родственником... Я приказал швейцару никогда больше
его не пускать и не принимать никаких писем! - заключил Опольев...