"Анджей Стасюк. Девять " - читать интересную книгу автора

Толпа поредела, стрелки часов на башне остановились на четверти четвертого
неизвестно какого дня. Павел окинул взглядом тротуары и переходы, улицу
Сверчевского, Вильнюсскую, скосил глаза на Торговую, чувствуя лбом холод
стекла. Сто первый проволок брюхо по рельсам и остановился перед церковью.
Какой-то тип в варенке выбежал из очереди, тянущейся к киоску, и проскочил в
закрывающиеся двери. Из-за угла нарисовались трое пацанов, свернули на
Кирилла* и потопали в сторону парка. Полы их болоньевых курток развевались
от ветра, как крылья: черные, коричневые и синие. Они уже успели принять, и
холод был им нипочем. Павел подумал, что хотел бы быть на их месте. Еще сто
метров, и они проскользнут в извилистые аллейки, безлиственные густые
заросли скроют их, они затеряются там и, хоть не станут невидимками, будут в
безопасности. Деревья сомкнутся над ними не хуже потолка, найдут они себе
лавочку рядом со стариками, играющими в шашки, беспокойство покинет их, и
небо цвета дыма будет светить им до самых сумерек, до того времени, когда,
избавившись от боли и стаха, они снова ринутся во мрак, полный электрических
звезд, сыплющихся из пантографов трамваев, которые бегут по улице 11 Ноября
и Сталевой прямо в вифлеемскую ночь Шмулек и Таргувка,** и будут ждать,
ждать, ждать сколько влезет, времени у них хоть пруд пруди, а у него
осталось - кот наплакал.
______________
* Ул. Кирилла и Мефодия в Варшаве.
** Районы Варшавы.

Пацаны прошли по Ягеллонской мимо бензозаправки. Пятьсот девятый
шуганул их сигналом, но Павел уже этого не видел. Он вернулся к открытому
шкафу. Потрогал трусики. Они лежали как стопка разноцветных книжек. Сказочки
в пастельных тонах, почитай мне, мама, - желтый "Дональд Макдак",
фисташковая "Уточка-Чудачка", "Проделки, каверзы и трюки обезьянки
Фуки-Муки"... Он провел пальцами по сгибам. Сверху вниз, один раз и другой,
а потом осторожно сунул ладонь между черными и белыми. Почувствовал, что у
него встает.

И тут понял, что он не один. Замер, прислушиваясь. Стук повторился.
Тихий, едва слышный, но, без сомнения, идущий откуда-то из квартиры. Павел
втянул воздух и зажал рот. Сделал шаг, пол заскрипел, он застыл на месте, и
тогда что-то стукнуло совершенно отчетливо. Он подошел к дивану, накрытому
белой лохматой накидкой. Приподнял ее за край.
Черепаха смотрела на него холодно и не мигая, словно фотоаппарат.
Коричневая матовость делала ее похожей на какую-то старую кожаную вещь.
Черепаха пошевелилась, и пустая тарелка, в которую она попала ногой,
звякнула о пол.
- Ты, чертово ракообразное, - сказал Павел тихо и перевел дух.

Павел закрыл шкаф как раз в тот момент, когда в прихожей заскрежетал
замок.
На ней было длинное серое шерстяное пальто. Павел подошел помочь, но
она быстрым ловким движением сбросила пальто с плеч и повесила на вешалку.
Переобулась и пошла на кухню. Сразу принялась убирать со стола: посуду в
раковину, объедки в мусорное ведро, недоеденное яйцо к раковине, - на него
она не взглянула ни разу, и руки у нее дрожали. В тишине и сером свете утра