"Ежи Ставинский. Пингвин " - читать интересную книгу автора

Ежи Ставинский

Пингвин

Все это я пишу только потому, что лежу в постели и зализываю раны, как
какой-нибудь повстанец или мученик; времени у меня полно, и я слушаю
магнитофонные записи, а особенно часто ту, с моим голосом. Я его записал
только вчера, когда ушли предки. Сначала идет какой-то твистик, потом Хелена
Майданец, а потом мой голос. Я ужасно много наболтал и уже несколько раз
прослушал все, но не знаю, пожалуй, лучше все равно не выйдет. Вот оно:
"...не могу сказать тебе этого прямо в глаза, потому что запутался бы и все
вышло бы очень глупо, я бы не выдавил из себя ни слова, а так, на ленте, это
легче, ведь я должен тебе сказать, что чертовски люблю тебя..."
На этом месте я выключаю магнитофон, не дожидаясь конца: как-то глупо
слушать такие слова, хотя в комнате никого нет, - о, черт, неужели я дам ей
это слушать, неужели у меня хватит духу пустить при ней ленту?
Вон он я, в зеркале: герой-любовник Ромео, с эдакой мордой, уродливой
от рождения, к тому же обмотанной сейчас бинтами, с синяками и ссадинами, с
переломами в нескольких местах.
Но надо с самого начала, а то трудно понять, почему я лежу здесь,
избитый, как паршивый пес, и даже шевельнуться не могу - до того все болит,
и почему я записал на пленку такую странную речь.
Это началось в прошлую субботу, хотя назревало раньше, с той самой
минуты, когда я ее увидел. В ту субботу я вышел с факультета один -
солнышко, весна - и остановился у доски с объявлениями, хотя знал их
наизусть, чтобы ждать здесь, делая вид, что вовсе не жду, как обычно и
поступают такие робкие, пугливые и застенчивые, как я. Я уже прочитал
списки, вывешенные деканатом, и объявление о воскреснике по уборке сквера,
потом начал было читать все сначала, но тут увидел их.
Оказалось хуже, чем я ожидал: рядом с Васькой шла вся троица - Адась
Бончек, Марек Бояновский, Антек Вализка и еще одна девушка, Магда Козакевич.
Черт, сделать вид, что не замечаю их? Но я же поклялся себе обязательно
подойти к ним. Да и Баська тоже хороша, не могла себе найти компанию
получше, вечно летят на нее разные Бончеки и Вализки, как мошкара на свет в
открытое окно, а ведь она не стреляет глазками, не зазывает, как другие, не
заигрывает с ребятами. Я на нее насмотрелся, как следует разглядывал и на
лекциях, и в коридорах, и в очередях разных, и на улице, она всегда -
мрамор, Коперник и Цезарь, эдакое лицо карточной дамы без всяких гримас и
улыбочек, вроде бы модная, но загадочная какая-то, что ли. Видно, эта ее
загадочность и привлекает тех гавриков, и фигура тоже - что за ноги! -
потому что так-то она не ахти какая красавица: широкоскулая и бледная
довольно, но очень уж современная, изящная, умеет одеться, из ничего
конфетку сделать, к тому же и фигура что надо, а ноги... глянешь на нее - и
готов!
Она не раз снилась мне, и я часто о ней мечтал, мне хотелось докопаться
до главного, понять, что там кроется, под этой оболочкой, о чем она думает,
что у нее внутри, должно же что-то там быть, я чувствовал; каменное лицо -
просто защитная маска. После занятий она всегда куда-то исчезала, очень
торопилась, наверное, у нее была какая-то другая жизнь, может, там она
смеялась и болтала, черт ее знает, но здесь никогда.