"Анатолий Степанов. Парад теней" - читать интересную книгу автора

Дарья поет. И обе - замечательно. Даже я запел. Не знаю, правда, как, но
самому нравится.
- Мы-то поем, - согласилась Берта и сделала драматичное лицо. - А наша
Даша не поет. Отказывается петь.
- Разберемся с Дашей! - бодро пообещал он. Настроение у него явно
поднималось. - А где она?
Вопрос прозвучал уже в холле. Берта, глазами указав на ведущую на
второй этаж лестницу, тихо напутствовала его:
- В музыкальном салоне. С Михаилом Семеновичем.
В некоем ритмичном танце, подобно Фреду Астеру, Константин вспорхнул
по лестнице. Но в так называемом музыкальном салоне порхающий танец был
явно неуместен: здесь напряженно молчали. Упершись локтями в колени и
обхватив голову руками, продюсер сидел на круглом вращающемся табурете у ка
бинетного рояля, а Дарья, подобрав ноги и сжавшись в комочек, притулилась в
разлапистом кресле. В углу, подальше от Михаила Семеновича.
- Команде работников искусств - физкульт-привет! - не унимаясь,
поздоровался с молчунами не желавший расставаться с только что
приобретенным хорошим настроением Константин. Дарья, не отрывая щеки от
мягкого подлокотника кресла, недовольно откликнулась:
- Здравствуй.
Кобрин здороваться не стал. Он заорал. Скорее всего, не в первый раз:
- Костя, может, ты ей скажешь?!
- Что я должен ей сказать?
- Что работать надо, вот что! - продолжал орать продюсер.
- Дарья, работать надо, - тихо серьезно сказал Константин.
- А тебе только бы поиздеваться! - уже не заорал - взревел Михаил
Семенович. - Все к черту! Живите как хотите. Но без меня! Без меня! - Он
хотел торжественно встать и торжественно удалиться, но табуреточка
вывернулась из-под него, и он, чтобы не упасть, на миг встал на
четвереньки. Даже Даша жалобно захихикала. А Константин, помогая Кобрину
подняться, побагровевший от сдерживаемого рыдающего смеха, утешил
нравоучительно:
- Поднимаясь и падая! Падая и поднимаясь! Как все великие, Мишаня.
И уже не сдерживаясь, загоготал, как гусь.
- Да пошли вы все! - безадресно послал их Михаил Семенович и, не
оборачиваясь, вышел вон. Звонкие его каблуки простучали по ступеням.
Константин заменил Кобрина на вращающемся табурете и, разок крутнувшись на
все триста шестьдесят градусов, спросил:
- Что не поделили?
- А что делят? - вопросила Дарья, не меняя позы. - Деньги. Он без
моего ведома подписал контракты на пять стадионных концертов. - И вдруг,
уподобясь продюсеру, тоненько закричала: - А я не хочу петь! И не буду
петь! Я его предупреждала, при тебе предупреждала! Теперь пусть сам и
выкручивается!
- Совсем не будешь петь?
- Не знаю, ничего я не знаю! Может, и совсем.
Без грима, без артистической осанки она была просто несчастной
женщиной, которую замордовала жизнь-жестянка. Константину было остро жаль
ее. Ужасно, до слез, хотелось помочь родному существу. Близкой, как младшей
сестренке, любимой по-братски. И вдруг понял: только по-братски. Иллюзия,