"Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский. Домик на Волге (Повестть про народовольцев) [И]" - читать интересную книгу автора

так любит, а не этого, чужого, постороннего человека, который стоит с ней
рядом! Она обманывает и бога и людей... Господи, что же это такое?
Запели певчие, потом священник опять стал что-то читать. Но Катя уже не
слушала: страшное открытие, как зарево внезапного пожара, осветило все,
что было для нее темно в ее собственной душе. Мысли, как вырвавшиеся на
волю кони, неслись, сталкиваясь и перегоняя друг друга, в ее цепенеющем от
ужаса мозгу. Она давно любит Владимира. Она торопила с венчанием, чтобы
убежать от своего чувства, убить его одним ударом.
Но оно гналось за ней и нагнало ее... здесь... в самой церкви. Боже,
что с ней будет? Она любит Владимира.
Не уйти ей от этого чувства, как не уйти от самой себя.
Она обманула себя и других, и всю жизнь должна прожить обманщицей-. И
зачем все это случилось? Зачем она с ним встретилась? Ей было так
покойно...
Сердце неистово стучало у нее в груди. О, как бы она хотела, чтоб оно
разорвалось и смерть пришла ей на выручку в эту минуту! Но нервы держались
крепко.
Ей казалось в эту минуту, что ее осудили и привели за ее великую вину
на казнь. И как приговоренный не спускает глаз с лезвия топора, который
отрубит ему голову, так и она следила с жгучим, леденящим любопытством за
священником, который каждым своим движением крепче и крепче заклепывал ее
вечную цепь.
Приближалась решительная минута, после которой, по каноническому
закону, брак становится нерасторжимым.
В тупом отчаянии Катя снова начала слушать. Что зто? Опрашивание? А
может быть, ей еще есть спасение! Она шепнет три слова жениху, чтоб тот от
нее отказался. Она обернулась к нему лицом в первый раз за всю службу. Но
губы ее шевелились, не издавая звука.
- Раб божий Павел, - ясно проговорил между тем священник, - желаешь ли
взять себе в жены сию рабу божию Екатерину?
- Да, - послышался ответ жениха, который, как удар молота, отдался в
ушах Кати.
"Боже, боже! Что со мной будет?" - промелькнуло в ее уме.
- Раба божия Екатерина, - повторил священник, переводя взгляд на нее. -
Желаешь ли взять себе мужем сего раба божия Павла?
Катя прошептала что-то длинное, чего никто не мог разобрать. Священник
приписал ее несвязный ответ обыкновенной застенчивости. Он подождал с
минуту и, не желая смущать ее еще больше повторением вопроса,
составляющего обыкновенно чистую формальность, он взял венчальное кольцо и
собирался надеть ей его на палец. Ужас возвратил ей силы.
- Нет, - раздалось под сводами церкви гулким шепотом, и столько было
муки в этом звуке, что можно было подумать, что душа вырвалась из тела,
пошевеливши в последний раз эти побледневшие губы. Катя упала без чувств.
Произошел невообразимый переполох. С Прозоровой сделалась истерика.
Священник смотрел растерянно то на невесту, лежавшую на руках шафера и
няни, то на жениха, который стоял бледный, убитый, не отдавая себе еще
отчета, как все это случилось.
Катю унесли в карету. Брак не состоялся.
Через две недели она уехала в Петербург.
Прошло несколько лет. Протосковав целый год по Кате, Крутиков понемногу