"Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский. Подпольная Россия " - читать интересную книгу автора

был одним из привлеченных к заговору, и Конограю пришла в голову мысль
через него и самому проникнуть туда. Но так как для этого требовалась,
очевидно, какая-то присяга, то он и пришел к исправнику за разрешением дать
ее. Исправник был вне себя от восторга. Он благословил его обеими руками и
не только позволил присягать кому и в чем угодно, но обещал ему для
поощрения и денег и земли. Конограй разыскал Приходька, разговорился,
притворился сочувствующим и был допущен к присяге. После этого Приходько
показал ему "бумагу", которая была не что иное, как устав тайного общества.
Прочитав, Конограй обратился к Приходьку и сказал ему без всяких
околичностей: "Слушай, я вижу, ты знаешь все. Теперь выбирай: или пойдем
вместе к исправнику с этими бумагами, и тогда тебя простят и еще дадут
сколько хочешь денег; или же тебе будет худо, потому что ведь бумаги не
больно тяжелы и я могу снести их и сам".
Поставленный, таким образом, между двух огней, несчастный, вместо того
чтобы убить Конограя, сделался предателем. Сам он знал не очень-то много,
но и этого немногого было достаточно, чтобы постепенно добраться до
остального. В самом непродолжительном времени полиция уже держала в руках
все нити заговора и знала имена заговорщиков. Дело было нешуточное. Число
посвященных достигало трех тысяч, и заговор, поставленный на военную ногу,
распространялся на несколько губерний; сигнал к восстанию предполагалось
дать в день одного из ближайших праздников.
Вся эта замечательная организация была создана в какие-нибудь восемь
месяцев усилиями только одного человека, именно Якова Стефановича.
Он задумал план, поразительный по соединению смелости с бесстыдством,
грандиозности и практичности - с полной беспринципностью. План этот состоял
в том, чтоб поднять народ на весь существующий порядок и на самого царя -
во имя царя же. Стефанович сочинил и сам себе вручил тайный царский
манифест, призывающий народ к всеобщему восстанию, ввиду полного бессилия
самого царя и его полного порабощения дворянством и чиновниками. Это была
старая "самозванщина", облеченная в новую канцелярскую форму. Такой
бессовестной мистификации и вместе такого могущественного орудия для того,
чтобы волновать умы русской крестьянской массы, не придумала ни одна
забубенная воровская головушка из разинской или пугачевской ватаги.
Принцип стефановичевского плана - обман народа, хотя бы для его же
блага, и поддержание гнусной царской легенды, хотя бы с революционными
целями, - был безусловно отвергнут партией и не имел ни одного подражателя.
Но энергия имеет непреодолимую обаятельность, в особенности для русских,
среди которых людей с энергией так мало. Кроме того, план Стефановича имел
еще одно преимущество, не зависевшее от потакания монархическим
предрассудкам: это была первая и пока единственная попытка создать народную
организацию на почве не общих теорий, а местных стремлений, какими были в
Чигиринском уезде борьба общинников против индивидуалистов-"душевиков".
Как бы то ни было, одно время Стефанович был едва ли не самым
популярным человеком в партии. Его речь на суде была большой неожиданностью
как для его друзей, так и для посторонних. Страсть ходить обходами сыграла
с ним плохую шутку. Проведя мужиков для блага революции в Чигиринском деле,
он на процессе пожелал провести правительство для блага свободы, напустив
на себя личину монархизма. Он осекся и был одурачен правительством, и
последняя вещь оказалась ему горше первыя.
В описываемое время Стефанович был в апогее своей славы. Его