"Дурная кровь" - читать интересную книгу автора (Хьюз Деклан)

Глава 12

– Только шевельнись, и ты покойник!

Прошло много лет с тех пор, как кто-то впервые приставил ко мне нож, в те времена это было совсем не смешно. И сейчас оказалось не до смеха. Я только вошел в квартиру Джозефа Уильямсона и закрыл за собой дверь, как почувствовал острие холодного лезвия на горле слева.

– Какого черта?

Грубый, гнусавый голос с дублинским акцентом. Я не ответил.

– Проглотил язык, что ли? Какого черта ты здесь делаешь, приятель?

Он стоял слева от меня, у стены. Вытянутая рука с ножом подрагивала. Зазубренное острие уже впилось мне в кадык и проехалось по подбородку. Я почувствовал, как кровь капает на ключицу. На двери висели плащи, и я прислонился к ним затылком.

– Собираешься мне отвечать? Или предпочитаешь залить красненьким свою беленькую рубашку?

Голос был почти истерический. Он рассмеялся, и его смех напоминал скрежет сверла по металлу. Я быстро взглянул на него: темно-синий спортивный костюм, короткие сальные волосы и серая кожа. Он отпрянул назад, как будто испугался, но потом снова наставил на меня лезвие. Рука у него была выпрямлена. Я снова прильнул к плащам, и, когда лезвие в очередной раз сверкнуло у меня перед глазами, схватил парня за запястье и локоть и изо всех сил ударил о тяжелый латунный крючок для одежды. Он вскрикнул и попытался воткнуть в меня нож, но я увернулся вправо, крутанул ему руку и снова ударил ее о крюк. Раздался треск, словно сломалось дерево, потом послышался еще один вопль, и нож покатился по полу. Я бросился за ним, схватил и повернулся, чтобы посмотреть, как поживает его хозяин. Я думал, что крюк от такого натиска развалился, но он еще прочно висел на старой двери. Трещали кости, а не крючок с дверью. Парень сполз на пол, поддерживая правую руку левой, и завыл от боли. Я не помнил, какие кости были лучевыми, а какие локтевыми, но обломок одной из них торчал у него из рваной раны.

– Черт, ты сломал мне руку!

Из-под него по черно-белым плиткам пола поползла струйка мочи. Слезы покатились по щекам, впалым от героина, усы были в крови, по подбородку текла слюна. Встречал ли я его раньше, или он просто был типичным представителем десяти тысяч дублинских наркоманов?

– Не нужно было ломать мне руку, я все равно не зарезал бы тебя.

– Ты почти зарезал меня.

Я провел тыльной стороной ладони по горлу. Рука оказалась в крови.

– Это всего лишь царапины. Не больше, чем от бритвы при бритье.

Он был прав. В его планы не входило зарезать меня. Но если бы входило, то, видимо, это имело отношение к наркотикам.

– Ты испугал меня, вот что. Я просто хотел узнать, как тебя зовут.

– Меня зовут Эдвард Лоу.

Постепенно в его влажных, налитых кровью глазах появилось какое-то выражение.

– Я знаю тебя. Ты тот самый умник, который ходил к Толстяку, верно? Закончилось тем, что ты облевал все вокруг. В тот миг, наверно, не так здорово себя чувствовал, а?

Я тоже его узнал. Не по «Хеннесси», хотя он, должно быть, болтался там, а вспомнил, как он с семьей продирался сквозь Сифронт-Плаза в Сифилде, выкрикивая непристойности в мобильник.

– Так же здорово, как ты сейчас. Что ты здесь делаешь? Ты один из дружков Толстяка?

– Мне нужно в больницу, – сказал он. Пот лился у него по лбу. Его начало колотить.

– Расслабься. Это просто шок.

– Иди в задницу со своим шоком, ты мне руку сломал.

– Ты потерял не так много крови, все будет в порядке.

Я подошел к двери, запер ее изнутри, отодрав с косяка сине-белую полицейскую ленту. Потом опустился рядом с парнем, взял у него связку ключей и вытащил из нее те, которые были от этой квартиры. В бумажнике я нашел водительские права и карточку медицинской страховки. На двух документах было одно и то же имя: Десси Делани, зарегистрированный в Джеймс-Конноли-Гарденс. В бумажнике лежали около восьмидесяти евро, открытка, изображающая какой-то греческий остров, о котором я никогда не слышал, и фотография его детей на празднике в «Макдоналдсе».

Эти дома строили в тридцатых годах девятнадцатого века. Большая прихожая вела в просторную кухню, где были распахнуты все дверцы: сервантов, плиты и даже холодильника, а на зеленом мраморном столе высились пустые банки и коробки. Тяжелая дверь со стеклянными вставками вела из прихожей в большую гостиную с высоким потолком. Здесь тоже все шкафы и полки были перерыты, подушки со стульев и кушеток свалены в кучу. В спальне, выполнявшей заодно функцию кабинета, оказался еще больший беспорядок: содержимое двух шкафов с ящиками валялось на полу, постельное белье порвано, матрасы вспороты. Все гигиенические принадлежности свалены в ванну. Из одного из ящиков торчала ополовиненая бутылка водки. Я нашел в кухне стакан, плеснул туда зелья и отнес Десси Делани, который все еще сидел в луже мочи на полу и тихонько стонал.

– Вот, выпей-ка.

– Мне нужно в больницу, старина. Посмотри, в каком я состоянии.

Правая рука его распухла и покраснела вокруг перелома. Он с трудом удерживал ее левой, словно заботливый отец маленького ребенка.

– Сначала тебе придется ответить на несколько вопросов. Выпей.

Я склонился над лужей и приставил стакан к его рту. Он залпом выпил содержимое и стал судорожно хватать воздух ртом, как будто его заглохшее было сердце снова ожило и забилось. Видимо, к нему вернулся стыд: он медленно поднялся на ноги и вышел из лужи. Щеки его горели.

– Эх, черт, – простонал он. – Твою мать!

– Ну, и что же ты здесь искал, Десси? И как у тебя оказались эти ключи?

– Я не обязан разговаривать с тобой, мразь! Открой дверь, или я… я вызову полицейских и скажу, что меня похитили.

Я посмотрел на него, ожидая, что он рассмеется. Но он не смеялся.

– Валяй! Уверен, им будет очень интересно узнать, зачем ты перевернул вверх дном квартиру мертвеца.

– А ты что здесь делаешь?

– Ищу убийцу советника Маклайама, Десси. И если я позвоню сержанту Доннли и позову его сюда, что он подумает, как ты считаешь? Выглядит все так, как будто ты шлепнул советника, взял у него ключи, бросил его в океан, а потом, когда шум улегся, пришел сюда, чтобы посмотреть, что можно стащить. Почему Доннли должен думать по-другому?

– Я не убивал его. Я не… мне не пришлось красть ключи, потому что он сам мне их дал.

– Он тебе их дал? Почему? Вы были лучшими друзьями? Или ты его личный торговый агент, может быть? Заходил три раза в неделю, чтобы подсчитать денежки?

– Какого черта я должен тебе что-то объяснять? Ты же все равно вызовешь копов.

– Это зависит от того, что ты мне скажешь. Мне нужна информация, Десси. Если я ее получу, и ты мне не соврешь, тогда посмотрим.

– Посмотрим? Так говорят детям, когда не могут подарить им на Рождество то, что они хотят. Посмотрим – значит «пошел ты».

Десси Делани в свои примерно двадцать три и сам был почти ребенком. Он скривился и бросил на меня взгляд, полный уверенности, что я могу ему помочь. Наверное, я мог, но ни за что в этом не признался бы.

– «Посмотрим» означает «посмотрим». Если тебе охота поболтать с полицейскими, милости прошу.

Делани посмотрел на пол и пробормотал что-то про людей, которые думают, что это круто – ломать другим руки. Потом он начал говорить.

– Я делал кое-что для Толстяка Халлигана. Я не один из его парней, не из тех, кто вечно с ним болтается. Я просто был знаком с парочкой из них.

– Какую работу ты выполнял?

– Большей частью был водилой. Они занимались эскортом, ну, знаешь, сопровождали почтовые фуры. Обслуживали несколько почтовых участков по стране. У меня никогда не было пушки, вообще никакого оружия. Сумасшедшие сволочи, пристрелят тебя только за то, что ты на них не так посмотрел. Тебе тогда в «Хеннесси» повезло. Если бы Джордж Халлиган не пришел, лежать тебе на кладбище. Ну, так вот, как-то вечером приходит ко мне Толстяк, предлагает работу. У этого чертового политика, он точно знает, есть кой-какое пристрастие, и ему не удобно заходить за наркотой в определенное место, не самое подходящее для политика. Поэтому меня подряжают в курьеры для Маклайама, понятно?

– За дозу?

– Я тогда не принимал. Клянусь. Так, травка или еще что-нибудь, но уж не героин. Дело в том, что Толстяк с героином тоже не связывается. Поэтому он и пришел ко мне.

– Почему?

– Братец моей девушки торговал героином в Чарнвуде. Поэтому Толстяк знал, что я могу достать.

Делани выпятил подбородок, и в его тусклых глазах сверкнула тупая гордость.

– Почему брат больше этим не занимается?

– Потому что придурки из Дримнага сбросили его с крыши склада. Он сломал позвоночник. Парализовало до самой шеи. Вскоре он умер. Заправлялы в Чарнвуде с радостью мне помогли, выделили приличную порцию. Только, правда, каждый раз, когда я приходил за пакетом, мы баловались героином, ну, как бы «обмывали» дельце. И не успел я оглянуться, как подсел.

– Как ты связался с советником?

Делани выдавил из себя ухмылку.

– Я пришел в одну из его клиник. Не понимаю, почему их так называют: куча стариков, которые стонут по поводу того, что собаки соседей засирают их газоны. Ну, в общем, я пришел прямо к нему и сказал, что слышал, будто у него есть некоторые проблемы кое с чем. Он дал мне тогда этот адрес. Через пару часов я отнес пакет. Так бывало раз в неделю, иногда его не было дома, поэтому дал мне ключи. Сказал, что я могу войти, чего-нибудь выпить, посмотреть телик и оставить ему пакет.

– И что, Толстяк встал у тебя на пути?

– Нет, нет, в том-то все и дело. Он давал мне деньги на героин, но Маклайаму я отдавал пакеты бесплатно.

– Десси, зачем ты это делал?

– У Джорджа Халлигана есть книжка, в которую он записывает имена всех парней, у которых проблемы с наличкой. У Маклайама как раз такой случай: у жены куры не клюют, а у самого хрен – кроме того, что она ему даст. А она эдакая святая Мария, не хочет, чтобы он болтался на стороне, играл, пил или еще чего. К черту ее, вскоре советник засел играть с Джорджем в долг. Сначала у него все шло хорошо, поднялся штук на двадцать, но Джордж все отыграл обратно. Наконец, когда советник проиграл уже сто двадцать, я забеспокоился, понимаешь? Но ничего не произошло. Джордж опускал его все больше и больше. Я подумал, что героин нужен был для того, чтобы заставить советника сесть играть. Как в казино, где подсадные утки получают бесплатную выпивку, номер в гостинице и все такое.

– И Джордж в конце концов потребовал вернуть долг? Верно?

– Я не знаю. Но думаю, в итоге он пошел к жене и сказал, что если она не заплатит, он сообщит в газеты про пристрастие ее мужа к героину и все такое.

Ей, наверное, придется расплачиваться долгие годы: сначала отдавать долги, потом платить за то, чтобы все замять. Это так, мои размышления. Кроме того, что Джордж Халлиган, возможно, на этот раз захочет за потраченное время и деньги кое-что посущественнее, чем просто еженедельную плату.

– Ну, я говорю, они его подцепили на крючок. На самом деле именно это Халлиганам и нужно – подчинять людей. И рано или поздно находить им применение.

– А если люди сопротивляются, что делают Халлиганы?

Делани посмотрел на меня со страхом.

– Они делают то, что им вздумается, старик. То, что им вздумается.

– И что они сделали с советником, Десси? Попытались заставить его изменить свое мнение в пользу переделки земель гольф-клуба?

Делани тупо на меня посмотрел, потом пожал плечами.

– Я ничего об этом не знаю, старина.

– Ты видел, как Толстяк убивал Маклайама?

– Почему ты думаешь, что это сделал Толстяк? Он вложил в этого засранца слишком много времени и денег, чтобы пускать все на ветер.

– Может, советник не захотел делать то, чего от него ждали?

– Рано или поздно он все равно бы сделал. Кроме того, кто сказал, что его убили? Неужели это не мог быть несчастный случай или самоубийство?

– Он был похож на самоубийцу?

– Нет, но… он был наркоманом. А наркоманы всегда ходят по лезвию, понимаешь?

– Ты, Десси, сам так и живешь? В одном шаге от смерти?

– А-а, я человек конченый. Шэрон, моя девушка, сказала мне, чтобы я не играл с большими дядьками, держался подальше от Чарнвуда. А то они просто прикончили бы меня, они и Толстяк Халлиган. Я был просто водилой, собирался получить лицензию на такси. У брата Шэрон был какой-то вирус, и, если бы они не убили его, он скоро бы сам умер. Я сказал: хрен вам. У нас дети, поэтому переехали бы оттуда поближе к морю, все дела, ведь богатеньким засранцам такси нужны постоянно. С одним из парней Толстяка мы учились в одной школе, мы когда-то воровали вместе машины. Мне нужно было заработать на хлеб, и я согласился сделать работку для Толстяка. Иначе…

– Иначе ты не стал бы вламываться в квартиру мертвеца, чтобы стащить что-нибудь ценное?

– Я только искал какие-нибудь сбережения, запасы, понимаешь? Просто искал… или если бы здесь водились деньжата… не телик же отсюда переть, да?

Он бросил на меня робкий взгляд, на лице появилась застенчивая улыбка. Потом ее сменило выражение злобного осознания того, что помочь ему теперь может только бутылка или игла.

– Я бы не зарезал тебя, старик, клянусь. Я никогда не пользуюсь ножами. Я просто запаниковал.

Я посмотрел на трясущегося Десси Делани, покрывшегося испариной, и стал прикидывать, сможет ли он измениться, да и захочет ли. Потом вспомнил его детей на празднике в «Макдоналдсе», как они беззаботно улыбались, как будто будущее было светло, и у них были такие же возможности, как и у тех детей, чьи родители живут на побережье.

Я пошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Смыл кровь, и теперь казалось, что я просто порезался, пока брился. Не более того.

Я запер квартиру и повез Делани в клинику Святого Антония на Сифилд-авеню. Я дал ему номер моего мобильника и попросил позвонить, если он что-нибудь придумает или если ему нужна будет моя помощь. Он посмотрел на свою руку, потом перевел взгляд на меня, словно желая сказать, что на сегодня помощи достаточно. Он недоверчиво глядел из-под бровей. Ни слова не говоря, он развернулся и скрылся в дверях больницы.