"Андрей Стерхов. Последний рубеж " - читать интересную книгу автораобъяснительными.
Когда донельзя расстроенный Воленхейм, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся нервишки, задымил в рукав веселой травкой, Влад как раз и предложил сотворить одну из тех штуковин, что у поднаторевших бойцов Экспедиционного корпуса именуются "фокусами дядюшки Афигли". Осторожно, кстати, предложил, ни на чем не настаивая. Первый рейс есть первый рейс. Пока еще не знал и знать не мог, принято ли в подобных случаях взбивать молоко в сметану у этих непуганых клоунов с пластмассовыми кокардами, пусть и наряженных на охрану и даже кое-чем вооруженных, но все же (по повадкам, подходу и тем тонким делам, которые словами не передать) безнадежно штатских. Не знал он этого и своим писанием чужую казарму загружать не собирался. К тому же ни на миг не забывал, что числится в расчете вторым номером, что его кресло за пультом правое, а не левое. Прекрасно помнил. А уж для кого, для кого, но для него давно не секрет: то, что для "первого" во-первых, то для "второго" должно быть... Не-а, не во-вторых. Где-то так в-десятых. И дело тут не в желании или отсутствии такового брать на себя ответственность. Дело в субординации, на которой все в этом мире и держится. "Взявшийся грести, рулить не должен" - вот те железобетонные слова, которые во время прохождения курса в Центре боевой подготовки имени командора Брамса вбил в его стриженную под ноль голову главный сержант Джон Моррис. В голову через задницу, между прочим, вбил. А это значит - раз и навеки. И даже сейчас, пребывая в глубоком запасе, не хотел он, Владислав тех немногих принципов, следование которым не раз спасало ему жизнь. Да и не только ему. Словом, посчитал своим долгом предложить возможный выход, а принятие решения, как оно и полагается, оставил за старшим. Только медноголовый тугодум про такие дела слыхом не слыхивал. Откуда? Тяжелее ключа "на восемь" ничего в руках отродясь не держал. И ни аза не понял. Пришлось растолковать подробно, что к чему. А речь, вообще-то, шла о том, чтобы, презрев "красные" указания инструкций и жесткие запреты "промыслов", исключить не дрогнувшей рукой навернувшийся датчик из схемы. Удалить из цепи эту чертову штуку, выдающую ложный сигнал. Начальничек, конечно, заартачился. Выдохнул долгой струей дым в решетку кондиционера и заявил, что пломбы срывать не даст. Ни за что. Не положено-де. И понес какую-то чушь про то, что не всегда возможно наложить на наложенное и положить на положенное. Влад переждал мутную волну, а тогда уже - с чувством-толком-расстановкой - объяснил непутевому, что предлагается вовсе не аппаратное вмешательство, а напротив - программное. То самое, которое позволит по прибытии на место легко и непринужденно вернуть аппарат в исходное (то есть, получается, в данном конкретном случае - неисправное) состояние. Выслушать Воленхейм его выслушал, но в принципиальную возможность подобного колдовства не поверил. Заметил, что легче президенту Корпорации |
|
|