"Брюс Стерлинг. Глубинные течения" - читать интересную книгу автора

неразговорчивая. Неясно было, какой из бесчисленных армий человечества
принадлежала поношенная, но безупречно чистая униформа, с которой она
никогда не расставалась. Сама Агатина по этому поводу хранила молчание, но
я подозреваю, что она собственноручно сшила ее. Пристрастилась она
особенно сильно.
Три и четыре - супружеская чета: мистер и миссис Андайн. Ее девичья
фамилия - Стюарт; его (если можно так выразиться) - Фостер. Они тоже были
очень стары, это угадывалось по выспренности манер и случайным архаизмам в
речи. Приятная пара, если закрыть глаза на бочкообразные грудные клетки и
безвкусные бриллианты, вживленные в тела. По поводу и без повода они не
уставали повторять, что пережили множество разводов не для того, чтобы
испытать боль еще одного и потому твердо решили совершить совместное
самоубийство, желательно от передозировки. Пару раз я чуть было не
посоветовал им попробовать какую другую отраву, не синкопин, но это,
понятно, было бы явным вторжением в их личную жизнь. Пятым из нашей братии
упомяну поэта Саймона. Косметическая хирургия сделала из него этакого
рубаху-парня, только глаза отчего-то вышли разноцветными. Пытаясь, как он
выразился, "вернуться к корням", Саймон раздобыл некий примитивный
струнный инструмент и пытался научиться играть на нем, дабы после
аккомпанировать собственным произведениям. Стены его комнаты на втором
этаже пришлось обить звукоизоляцией. Синкопин, говорил он, стимулирует
мозг. С этим никто не стал бы спорить.
Саймона сопровождала Амелия - цыпочка с забранными в два пучка
каштановыми волосами. Отец у нее был крупным ученым и присылал столько
денег, что хватало и ей, и ее псевдо-музыкальному дружку. Прежде чем
попробовать синкопин, она прожила с нами не меньше месяца, но теперь
понемногу втягивалась. Номер семь - Дейлайт Маллиган, нейтрал -
очаровательный собеседник с речью, свидетельствовавшей о широчайшем
кругозоре. Мы могли бы стать друзьями, если бы оно не страдало жестокой
паранойей в отношении всех не обделенных органами размножения. Само-то
Дейлайт, конечно, было аккуратно клонировано, и, следует признать, имело
основания для своих подозрений: для обоих полов оно обладало определенной
сексуальной привлекательностью. Частенько оно предавалось черной
меланхолии, будто мучимое виной перед кем-то: старый Тимон поведал мне
однажды, что это из-за двойного самоубийства супружеской пары, дейлайтовых
друзей, которые то ли хотели, то ли пытались склонить "его" к
прелюбодеянию. Может так все и было, а может и нет.
Восьмой была очень высокая и бледная женщина с неизменными кругами
вокруг глаз - Квейд Альтман. Она родилась на планете с силой тяжести в два
раза меньшей, чем на Сушняке (или Земле, это все равно) и достигла роста в
восемь футов. Постоянно жалуясь на мигрень, она все время пролеживала за
трехмерной мозаикой. Девятой, предпоследней в этом импровизированном
списке, находится моя, в то время, подружка - Миллисент Фаркар. Невысокая,
курносая, рыженькая, скорее пухленькая, чем стройная. Встретились мы за
год до того на Мечте, как раз перед поездкой на Сушняк: после одной
особенно отвязной вечеринки я проснулся в ее постели. Нас вроде уже
представляли друг другу, но имена сразу забылись, и наше повторное
знакомство оказалось более чем приятным. Следующий год прошел в состоянии,
близком к идиллии.
И, наконец, я, Джон Ньюхауз. Мне хотелось бы, чтобы вы понимали: