"Брюс Стерлинг. Замысел Блемми" - читать интересную книгу автора

Синан вошел в тот момент, когда Хильдегарт только-только закончила
разбирать и аккуратно раскладывать по кучкам грязные сапоги мертвецов. Вид у
него был расстроенный.
- Тихий Господин написал нам, что делать, - сказал Синан. Нахмурившись,
он разглядывал еще не высохшие каракули. - Евнухи должны сбросить тела в
шахту, как обычно. Но он хочет, чтобы потом мы загнали в баню и лошадей.
Всех до единой! - Ассасин мрачно взглянул на аббатису. - По-моему, здесь
скоро вообще никого не останется. Что-то я не вижу ни садовников, ни
секретарей... Людей явно не хватает, они не справляются. Ведь не нам же с
тобой заниматься этой грязной работой! Ничего не понимаю.
Хильдегарт была потрясена этой новостью.
- Избавление от грязных и злобных турок, конечно, того стоило, но разве
же можно ставить лошадей в такой роскошной зале, облицованной мрамором?
- Ставить лошадей, говоришь? Дорогая моя, мы должны их убить и сбросить
в шахту. По крайней мере, так пишет Господин. Если хочешь, посмотри сама, уж
не ошибся ли я? Ведь ты всегда была прекрасной переводчицей!
Хильдегарт внимательно изучила пергамент, покрытый чернильными
брызгами. Но странные каракули блемми читались совершенно однозначно, ошибки
быть не могло; к тому же с годами его арабский стал гораздо лучше.
- Все именно так, как ты говоришь, но эти указания бессмысленны. Если у
нас не останется лошадей - как я вернусь в Тир? А ты как вернешься в Аламут?
Синан в ужасе поднял на нее взгляд:
- Что такое ты говоришь? Как смеешь ты подвергать сомнению повеления
Тихого Господина?!
- Ну нет. Ведь это ты мужчина, - поспешно ответила Хильдегарт. -
Подвергать сомнению приказы - твоя привилегия.

Хильдегарт не видела блемми уже около восьми лет. Они сообщались
исключительно через курьеров или, чаще всего, при помощи почтовых птиц.
В самом начале, когда записки блемми гораздо сложнее было переводить,
она сопровождала его почти всегда и всюду. Она подавала ему чернила,
подносила ему виноград, хлеб и мед и даже провожала его ко сну, коему блемми
предавался на кровати странной конструкции, скрытой занавесью от посторонних
глаз. Но потом он перебрался в свой Парадиз, а Хильдегарт уехала и жила с
тех пор за много лиг от своего господина. Тем не менее они продолжали
переписываться, но он ни разу не упомянул о том, что скучает без своей
верной служанки.
Блемми посмотрел на нее таким знакомым, всезнающим взглядом. Глаза его,
круглые, черные и мудрые, располагались на груди на расстоянии ладони друг
от друга. На нем были мешковатые штаны из цветастого синего шелка, нарядные
кожаные сапоги и - разумеется - никакого головного убора. Он сидел скрестив
ноги на бархатной подушке, на полу своего кабинета. Перед ним стояли баночки
с тушью, рядом лежали восковые печати, расходные книги, листы пергамента и
тщательно прорисованные карты. Огромные ручищи блемми с годами похудели, и
пестрое одеяние казалось блеклым. Его пальцы, прежде столь ловкие и не
знавшие устали, мелко дрожали.
- Должно быть, господин нездоров, - прошептала Хильдегарт Синану. В
присутствии блемми они всегда старались перешептываться, потому что почти не
сомневались: он не слышит и не понимает человеческого шепота. Правда, у
блемми имелись уши или по крайней мере какие-то выросты по бокам тела, но он