"Лоренс Стерн. Письма" - читать интересную книгу автора

Лоренс Стерн.

Письма


---------------------------------------------------------------------------
Перевод А.Я. Ливергант
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------------------


Элизабет Ламли

Вы просите меня, дражайшая моя Л., сообщить Вам, как я перенес Ваш
отъезд в С. и по-прежнему ли живописна долина, где стоит Дэстелла. Пахнут
ли, спрашиваете Вы, розы и жасмины столь благоуханно, как и при Вас? Увы!
Все вокруг утратило ныне свою прелесть. Стоило Вам покинуть Дэстеллу, как я
слег; меня мучил жар, и прежде всего сердечный: тебе ли не знать, что жар
этот преследует меня уже два года - и будет преследовать, покуда ты не
вернешься из С. Благородная мисс С., решив, по доброте душевной, что я
занемог, настояла, чтобы я перебрался к ней. Чем, скажите, объяснить,
дорогая моя Л., что всякий раз, когда я вижу лицо этой женщины, нашей общей
подруги, сердце мое обливается кровью? Она уговорила меня провести у нее
час-другой, и за это короткое время я не меньше десяти раз заливался
слезами; переживания мои были столь велики и безмерны, что она вынуждена
была покинуть гостиную и выражать мне сочувствие, не выходя из гардеробной.
Я оплакиваю вас обоих, сказала она дрожащим от искренней жалости голосом,
ибо давно уже познала душу бедной Л.: страдания ее столь же велики, как и
ваши, сердце - столь же нежно, постоянство - столь же несокрушимо,
добродетели - столь же несравненны. Не для того свели вас небеса, чтобы
подвергать мучениям. Ответив ей лишь благодарным взглядом и тяжким вздохом,
я возвратился в Ваш дом (который снял до Вашего возвращения), дабы предаться
отчаянью в одиночестве. Фанни приготовила мне ужин, она - сама доброта,
однако глотал я лишь собственные слезы; стоило ей расставить мой столик, как
сердце у меня упало: одна - одинокая - тарелка, один нож, одна вилка, один
стакан! Я бросал тысячи задумчивых, горьких взглядов на стул, на котором за
скромной, трогательной трапезой сиживала ты, а затем, отложив нож и вилку,
достал носовой платок, прикрыл им лицо - и разрыдался, как ребенок. Рыдаю я
и сейчас, моя Л., ибо, стоит мне взяться за перо, бедный мой пульс
учащается, бедные мои щеки пылают, и слезы, когда я вывожу имя Л.,
нескончаемым потоком льются на бумагу... О моя Л.! Да будут благословенны и
ты сама, и твои добродетели - благословенны для всех, кто знает тебя, и
более всего для меня, ибо о тебе я знаю больше, чем о всех
представительницах прекрасного пола, вместе взятых. Ты опоила меня
колдовским зельем, моя Л., и теперь мне быть твоим до тех пор, покуда миром
правят добродетель и вера. Друг мой... только посредством самого очевидного
волшебства удалось мне завоевать место в твоем сердце, и это доставляет мне
такую радость, что ни время, ни расстоянье, ни всевозможные перемены,
которые могли бы посеять тревогу в сердцах людей незначительных, ни в коей
мере не нарушают мой покой. И даже если б ты отправилась в С. на семь долгих