"Эдвард Стеттиниус. Загадки ленд-лиза Формула победы " - читать интересную книгу автора

раз охватить весь Китай и перекинуться на огромный Восточно-Азиатский
регион.
А в Европе огонь войны тлел еще с 1933 года, время от времени вспыхивая
в разных странах: в Эфиопии, Испании, Австрии, Албании и Чехословакии.
Но страны и народы, которых пожар еще не коснулся, не думали о том,
чтобы объединить усилия и погасить этот огонь, пока он не заполыхал вовсю. И
в сентябре 1939 года вдруг вспыхнуло яростное пламя нацистской агрессии,
которое всего за десять месяцев поглотило Польшу, Данию, Норвегию,
Голландию, Люксембург, Бельгию и, наконец, Францию. И вот теперь, в декабре
1940-го, Британия в одиночку вела отчаянную битву за то, чтобы это страшное
пламя не перекинулось через узкий Ла-Манш на ее землю, а затем - через
Атлантику на Американский континент.
Мы, жители Соединенных Штатов, следили за распространением пожара со
смешанным чувством. Подобно англичанам и французам мы в международных делах
исходили в первую очередь из глубокой неприязни к войне. Но именно это
обстоятельство вызывало наши колебания и сомнения.
С одной стороны, мы были уверены, что наша страна не должна снова
пережить трагедию войны. Начиная с середины 30-х годов мы разработали
систему законов о нейтралитете, которые имели целью не допустить войну в
наше полушарие, изолировав нас от любых стран, вовлеченных в войну в других
частях мира. И в то же время большинство американцев инстинктивно
чувствовали, что наша страна не сможет наслаждаться мирной жизнью, если
остальной мир будет охвачен войной. Мы понимали это с тех пор, как подписали
в 1929 году Пакт Келлога-Бриана, провозгласивший отказ от войны как
инструмента национальной политики. Мы не признали завоеваний Японии, Италии
и Германии, нарушивших это положение. Снова и снова наша страна подчеркивала
стремление к миру и мирному разрешению международных проблем.
По мере углубления мирового кризиса в 30-х годах для нас становился все
очевиднее тот жестокий факт, что три страны стали на путь агрессии. Если бы
наша страна начала сотрудничать с другими миролюбивыми нациями, чтобы
остановить агрессоров, прежде чем они смогут угрожать нам самим, это в конце
концов могло вовлечь нас в войну против этих агрессоров. Однако если сидеть
сложа руки, предоставив агрессорам возможность продвигаться вперед победным
маршем, то это может закончиться необходимостью воевать в одиночку против
целого мира, чтобы защитить собственную страну. Пока мы таким образом
колебались, неуклонно росла мощь держав оси и, соответственно, возрастала
угроза нашей собственной безопасности.
Теперь, задним умом, мы понимаем, что если бы у нас, американцев, как и
у других демократических стран, достало политической воли остановить Японию
в 1931-м, Италию в 1935-м, а Германию в 1936 году, даже если бы
потребовалось применить силу, то нам не пришлось бы теперь сражаться в
величайшей войне, какую знала история. Но в то время нам трудно было принять
тот факт, что в мире существуют могущественные державы, ставшие на путь
неограниченных захватов с помощью обмана, коварства, экономической и
политической экспансии и, наконец, военным путем.
Когда в 1937 году агрессия началась по-настоящему, наш президент
сказал: "Пусть никто не воображает, что американцам удастся остаться в
стороне, что Америку никто не тронет, что Западное полушарие не подвергнется
агрессии". Я думаю, тогда большинство американцев душе понимали его правоту.
Но мы, так же, как англичане и французы, гнушались войной, и пробуждение