"Нил Стивенсон. Криптономикон" - читать интересную книгу автора

конгрегационалистского пастора Бэньяна Уотерхауза, родился сын Годфри
Уотерхауз IV. Подобно всем живым существам на земле, Годфри был по рождению
отъявленной сволочью, ибо в некоем узкотехническом смысле происходил
посредством череды менее эволюционно продвинутых особей от той первой
самовоспроизводящейся хреновины, которая, учитывая число и разнообразие ее
потомков, может по праву считаться самой отъявленной сволочью с начала
времен. Всё и вся, кто не был отъявленной сволочью, сгинули.
Из всех смертельно опасных, меметически* [Меметический (по аналогии с
"генетический") - передающийся посредством "мемов" - единиц культурной
информации, которыми люди заражают друг друга. С точки зрения меметики, к
ним относятся лозунги, заклинания, мелодии, мода и многое другое.]
запрограммированных на убийство машин это были самые что ни на есть милые и
приятные. Подобно своему тезке (Джону Бэньяну, пуританскому писателю,
который большую часть жизни провел в тюрьме или в бегах), преподобный
Уотерхауз не проповедовал долго на одном месте. Церковь каждые год-два
перебрасывала его из одной дакотской деревни в другую. Вероятно, Годфри
такая жизнь не привлекала, потому что посреди курса в Конгрегационалистском
колледже Фарго он покинул лоно церкви и, к неизбывному горю своих родителей,
предался мирской тщете - защитил докторскую степень по классической
филологии в маленьком частном университете в Огайо. Ученые - народ такой же
кочевой, что и проповедники. Годфри поехал туда, где требовался
преподаватель латыни и греческого, - в Болжеровский христианский колледж,
Вест-Пойнт, Виргиния. Здесь, на слиянии Маттапоная и Паманки, отвратительные
миазмы огромной целлюлозно-бумажной фабрики пронизывали каждый ящик стола,
каждый закуток, каждую страницу в книге. Молодая жена Годфри, урожденная
Алиса Притчард, которая в детстве колесила со своим отцом-проповедником по
просторам Восточной Монтаны, пахнущим шалфеем и снегом, блевала три месяца.
Еще через шесть родился Лоуренс Притчард Уотерхауз.
У мальчика были странные отношения со звуками. Когда проезжал паровоз,
его не раздражали гудки и звон. Однако если в дом залетал шершень и начинал
с еле слышным гудением выписывать под потолком фигуры Лиссажу, Лоуренс
плакал от боли в носу. А когда он видел что-нибудь страшное или чувствовал
пугающий запах, то зажимал уши.
Среди звуков, которые ничуть его не раздражали, был и орган
Болжеровского христианского колледжа. Сама церковь не стоила доброго слова,
но орган, пожертвованный владельцем целлюлозно-бумажной фабрики, сделал бы
честь собору. Это вполне устраивало органиста, считавшего, что некоторые
атрибуты Бога (гнев и ревность в Ветхом Завете, величие и торжество в Новом)
можно вложить в паству непосредственно через слух. Что от этого могут
вылететь витражи, никого не волновало, их все равно в городе не любили, а
дым от бумажной фабрики разъедал свинцовые переплеты. Однако, когда
очередная престарелая дама после службы встала, пошатываясь от шума в ушах,
и едко заметила пастору, что музыка чересчур драматична, органиста сменили.
Тем не менее он по-прежнему давал уроки. Учеников не допускали к
органу, пока они не станут хорошо играть на пианино. Когда это объяснили
Лоуренсу Притчарду Уотерхаузу, он за три недели разучил фугу Баха и
записался на уроки органа. Поскольку ему было тогда пять лет, он не мог
одновременно дотянуться до клавишей и до педалей, поэтому играл стоя,
вернее - переходя от педали к педали.
Когда Лоуренсу было двенадцать, орган сломался. Фабрикант не