"Нил Стивенсон. Ртуть ("Барочный цикл: Ртуть" #1) " - читать интересную книгу автора

заблуждения...
Мысль посидеть за кружечкой пива и просветить этих остряков до
опасного соблазнительна. Чарльстонская пристань всё ближе, невольники уже
гребут не так широко, "Минерва" натягивает якорные канаты, спеша отплыть, а
дело ещё не сделано. Лучше было бы обойтись без лишнего шума, но после слов
Бена это невозможно. Ладно, сейчас главное - действовать без промедления.
Кроме того, Енох вне себя.
Он вытаскивает из нагрудного кармана сложенное запечатанное письмо и,
за неимением лучших доводов, потрясает им в воздухе.
Письмо берут, изучают - на одной стороне написано "герру доктору
Уотерхаузу, Ньютаун, Массачусетс" - и переворачивают. Из обшитых бархатом
кармашков извлекаются монокли, и начинается изучение печати - красной,
восковой, размером с Бенов кулак. Губы движутся, из охрипших глоток
вырывается странное бормотание - попытки читать по-немецки.
До всех профессоров разом доходит. Они пятятся, словно это образчик
белого фосфора, внезапно занявшийся огнём. Конверт остается в руках у дона.
Тот с мольбой во взоре протягивает его Еноху Красному. Енох в отместку не
спешит избавить дона от бремени.
- Битте, майн герр...
- Английский вполне уместен, - говорит Енох, - и даже предпочтителен.
По краям одетой в мантии толпы некоторые близорукие профессора исходят
досадой от того, что не могут прочесть печать. Коллеги шепчут им что-то
вроде "Ганновер" и "Ансбах".
Кто-то снимает шляпу и кланяется Еноху. Другие следуют их примеру.
Они ещё не успевают ступить на чарльстонский берег, как ученые мужи
разводят невероятную суматоху. Носильщики и будущие пассажиры недоумённо
таращатся на паром, с которого несутся крики: "Расступись! Дорогу!" Палуба
превращается в плавучую сцену, наполненную плохими актёрами. Енох гадает,
неужто эти люди и впрямь рассчитывают, что весть об их усердии достигнет
ганноверского двора и слуха их будущей королевы? Возмутительно - они ведут
себя так, будто королева Анна уже мертва и в могиле, а Ганноверы заняли
престол.
- Сэр, если бы вы только сказали мне, что ищете Даниеля Уотерхауза, я
бы отвел вас к нему без промедления и без всей этой суматохи.
- Я был не прав, что не открылся тебе, Бен, - говорит Енох.
Задним умом он понимает, что в маленьком городке Даниель должен был
заметить такого паренька, как Бен, или Бена бы потянуло к Даниелю, или то и
другое вместе.
- Так ты знаешь дорогу?
- Конечно.
- Прыгай в седло, - велит Енох.
Бена не приходится просить дважды. Он взбирается на лошадь, как паук,
Енох за ним - с той скоростью, какую дозволяют инерция и достоинство. Они
вместе устраиваются в седле, Бен - впереди; его ноги зажаты между коленями
Еноха и лошадиными рёбрами. Конь, не одобривший и паром, и профессуру,
направляется к сходням, как только их опускают. Самые проворные доктора
бегут за наездниками по улицам Чарльстона. К счастью, в Чарльстоне не так
много улиц, и преследователи скоро отстают.
Зловонные прибрежные испарения вызывают в памяти Еноха другой
болотистый, грязный, наполненный грамотеями и миазмами городок: Кембридж в