"Р.Л.Стивенсон. Статьи (Собрание сочинений в 5 т.) " - читать интересную книгу автора

тяготение самой структуры языка к такой стихотворной
форме - или то была просто причуда слуховой памяти,
унаследованной от моих предков из прошлого века? В этом
есть, несомненно, что-то примечательное, особенно в
сопоставлении с моими исступленными религиозными восторгами
и ужасами. Этими последними я обязан своей няне; моя мать
была поражена, когда много лет спустя узнала, что мне
пришлось выстрадать. Я не только проводил ночи без сна,
оплакивая Иисуса, что случалось сплошь да рядом, но не
решался вверить себя дремоте из страха, что буду отринут
господом и обречен на вечную погибель, не успев
пробудиться. Я часто вспоминаю, хотя то было уже позднее и
в новом доме, как просыпался оттого, что видел во сне ад, и
жался к спинке кровати, уткнув подбородок в колени, с
потрясенной душою и телом, сведенным мукой. Это сюжет не из
приятных. Я хныкал и умилялся над Библией, с истовостью,
усвоенной с чужих слов. Я ничего не мог сказать, чтобы не
прибавить "если бог даст", как бы для того, чтобы задобрить
судьбу, выставляя ей напоказ свою покорность; в какой-то
мере это свойственно мне и на тридцатом году жизни. Я
сокрушенно качал головой в душеспасительных раздумьях о
своих родителях, потому что они давали званые обеды и
играли в карты, что в религиозных жизнеописаниях, которыми
я был напичкан, порицалось; а однажды дошел до того, что
ополчился против самой няни с ее же собственных позиций.
Она читала мне вслух рассказ "Солдат судьбы" из "Семейного
журнала Кесселя". В нем говорилось о Крымской войне,
незадолго до того кончившейся; и он был так уснащен
любовными историями, что Камми (так я звал свою няню)
высказала опасение, "уж не роман ли это какой-то". В ту
ночь у меня разболелся бок, да так, что я не на шутку
перепугался; я не находил себе места и гадал, за какой это
грех мне такое наказание, - и тут "Солдат судьбы"
представился мне как главный из "мирских соблазнов",
которым я в те дни поддался. Я тотчас отрекся от него, а
наутро объявил об этом и стоически соблюдал свой зарок.
Так, вместо здоровой пищи: битв и сражений - я продолжал
набивать себе голову гнилью вроде Брейнерда, Макчейна,
миссис Уинслоу и множества прочих угрюмых и затхлых святош.
Оговорюсь: мне известно, что все они были прекрасные люди.
Только я никогда не испытывал желания стать добродеем на их
лад. Мало того, я не думаю, что, если бы им уподобилось
большинство людей, мир стал бы лучше, добрей и уютней, ну,
а для ребенка их высказывания - настоящая отрава.
Жизнеописание Брейнерда, к примеру, у матушки моей достало
благоразумия запретить, правда, тогда лишь, когда мы уже
изрядную толику прочитали. Да поможет бог бедным маленьким
сердцам, которые столь рано ввергаются в пучины,
подмывающие основы духа! Им пристало обитать у пронизанного
солнышком мелководья и срывать лилии оптимизма; бездонные