"Андрей Столяров. Чрезвычайная экспертиза (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Воронец это понимает. Вон какое у него недовольное лицо.
А Воронец думал, что совсем необязательно было посылать Астафьева, -
стар, давно не ведет самостоятельной работы. И вообще не тот человек -
желчен, нетерпим, совершенно не понимает дипломатии: что думает, то и
говорит. Из-за этого могут быть неприятности. На месте происшествия,
конечно, ничего нет, и Астафьев, разумеется, выскажется перед этим
спокойным генералом. И будет конфликт. Больших последствий он, видимо, не
повлечет, они здесь всего лишь в качестве экспертов, но - мнение
создастся. И мнение не только вокруг Астафьева, которому в конечном счете
плевать на все мнения, - он сидит прочно и выше не поднимется, - но
создастся мнение вокруг него, Воронца. И вот это мнение будет рассеять
очень трудно. Воронец думал, что сам он намного лучше справился бы с
задачей. И это сыграло бы определенную роль. Надо, чтобы знали - есть
такой человек, Воронец, - аккуратный, исполнительный, который всегда
понимает, что от него требуют. Но вот поди ж ты - раз комиссия, да еще на
таком уровне, то обязательно подавай имя, звание, заслуги. А какое у
Воронца имя? В пределах своей специальности и то больше известен как
администратор. И еще Воронец подумал, что надо будет очень тонко,
осторожно отмежеваться от Астафьева. Чтобы те, кому следует, поняли:
Астафьев это одно, а он, Воронец, совсем другое.
Утром он уже намекал генералу, что не придерживается крайних точек
зрения. Что понимает - все люди, у всех бывают ошибки. Он выразился мягче
- недочеты. Но генерал сидел, как глухой, даже бровью не повел. Слишком
уверен в себе. Подождем, на месте будет виднее.
А генерал действительно был уверен в себе. Из всех членов комиссии он
один точно знал, что их ожидает, и теперь лишь прикидывал, как поступить,
если вызванные эксперты подтвердят догадку. Наверное, придется писать
чрезвычайный рапорт, давать объяснения и в штабе и на самом верху. Но в
любом случае он был уверен, что авиачасть действовала правильно. И если бы
еще раз возникла подобная ситуация, то все повторилось бы точно так же.
Неприятен был лишь предстоящий разговор с учеными, которые, конечно же,
поднимут шум и, не разбираясь в специфике, начнут требовать того, другого,
третьего, чего, разумеется, делать будет никак нельзя. А полковник не
думал ни о чем. Он всю жизнь выполнял приказы. И никогда не сомневался в
их правильности. Исход экспертизы его совершенно не волновал.
Всю дорогу они молчали. Только раз Астафьев спросил, есть ли
поблизости населенные пункты, и генерал пожал плечами: мол, какое это
имеет значение. А полковник, подождав, пока генеральские плечи опустятся,
вежливо и тихо сказал:
- Совхоз <Красные зори> - шестьдесят километров.
И Астафьев понял, что полковник выполняет при генерале те же функции,
что при нем Воронец, то есть все знает и может ответить на любой вопрос.


Прошло еще полчаса. Становилось все жарче. Воздух раскалился, обжигал
горло. Астафьев уже хотел попросить остановиться - ломило в висках, сильно
хотелось пить, - но тут полковник, поднявшись с сиденья, сказал:
- Вон лагерь.
Впереди, у самого горизонта, белели палатки и между ними высокий
тонкий шест с флагом.