"Андрей Столяров. Наступает мезозой" - читать интересную книгу автора

как могло показаться тому же Грегори. С одной стороны он действительно
добился весьма весомого результата: теперь доказано, что белковая или
предшествующая ей так называемая "прото-аминовая среда", может возникать
самосборкой из сугубо неорганических компонентов, более того - существовать
в таком состоянии неопределенно долго; то есть жизнь на Земле могла
возникнуть именно этим путем. Данные впечатляющие, вполне достаточно для
докторской диссертации. Но с другой стороны, никто лучше него не видел, что
тем дело и кончилось. Былинки, представляющие собой, наверное, предбелковые
образования, продолжали свободно парить, распадаться и, вероятно, вновь
образовываться. Разноцветные искры то вспыхивали на мгновение, то угасали.
Равномерная бесшумная их циркуляция не прекращалась ни на секунду. Однако
ничего, кроме этого, в "прото-океане" не происходило. Слипаться в более
сложные агрегаты они намерения не выказывали. Ниточки оставались ниточками,
"объемные" связи между ними не возникали. За десятки часов, проведенных у
бинокуляров, он ни разу не наблюдал чего-то подобного. Развитие
остановилось. Первичный толчок, если только он действительно был, исчерпал
себя. Суспензия предбелковых фрагментов оставалась только и безусловно
суспензией. Ничто в спокойном аквариуме не предвещало, что процесс двинется
дальше.

Конечно, все дело здесь могло быть просто во времени. Эволюция от
протобелков до подлинной жизни продолжалась в реальных условиях многие
миллионы лет. Природа, видимо, "отдыхала", осторожно пробуя различные
варианты. Однако сам он не мог, разумеется, ждать так долго. Синтез-распад
фрагментов не будет продолжаться до бесконечности. Шаткое равновесие рано
или поздно сместится в сторону хаоса. Он всем сердцем чувствовал, что
энтропия ведет свою невидимую работу. Разрушение может в итоге возобладать
над спонтанным синтезом. Ниточек-былинок в конце концов будет становиться
все меньше и меньше. А завершиться это, конечно, необратимой
кристаллизацией. Среда расслоится, выпадет на дно мертвый осадок. Если
"протухнет" и этот, самый последний, аквариум, то эксперимент, скорее всего,
будет не повторить. Правильно предупреждал Горицвет: вероятность здесь -
один к ста миллиардам.

Вот почему он едва сумел подавить дрожь, когда впервые увидел "Бажену"
в натуре. Обнаружилась она в Институте экспериментальной физиологии, на
другом конце города. И хотя, не будучи подключенной, представляла собой
всего лишь глыбу неживого металла, но её серые обтекаемые панели с
хромированными пластинками, три последовательные шкалы, охватывающие
диапазон всех мыслимых и возможных частот, её тоже серые, плавно изогнутые,
широкие чресла, куда помещался аквариум, завораживали до немоты и
производили сильнейшее впечатление. "Бажена" была создана именно для него.
Он это почувствовал сразу же, с первого взгляда. И потому когда тамошний
довольно-таки унылый работник административно-хозяйственной части объяснял
ему, поправляя галстук, что "вот, мол, купили, валютой плачено, а что теперь
с ней делать, не знают. Может договоримся, а? Необязательно деньгами; с
баланса на баланс, например?" - он его практически не воспринимал. Он лишь
ждал, пока хоть чуть-чуть разойдется в горле сладкий комок восторга. А
дождавшись, сказал - все-таки ещё не своим, хрипловатым и подозрительно
ломким голосом: =