"Андрей Столяров. Наступает мезозой" - читать интересную книгу автора

- Значит, сдаешь дела?

- Ну - принимай команду...

Нужно это было, конечно, чтобы быть на виду. Председателю СНО не
возбранялось присутствовать на Большом ученом совете, он мог напрямую, если
возникала необходимость, общаться с деканом, и на конференции, которые раз в
два года собирал факультет, он, естественно, получал приглашения вне всякой
очереди.

То есть, с этой стороны все было в порядке. С ним теперь здоровались и
в деканате, и многие заведующие кафедрами, девочки из ректората кивали ему,
если он заскакивал по каким-то мелким вопросам, и даже держащийся чуть
отстраненно, как и положено, факультетский парторг удостаивал его при
встречах крепкого значительного рукопожатия.

Трудности у него возникали только с девушками. Первая же знакомая,
которую он после танцев в полуподвальном сумраке общежития, внутренне
обмирая, рискнул пригласить к себе, с такой легкостью поломала все его
ближайшие планы, что, далеко не сразу поняв, как собственно это произошло,
он испугался до оторопи, переходящей в растерянность. Куда, черт возьми,
провалились последние две недели? Как это вышло, что до сих пор не
смонтированы аквариумы в выделенном ему закутке на кафедре? Почему вовремя
не написан отчет по лабораторному практикуму? И отчего "Биология жизни"
старика Дэна Макгрейва, толстенный талмуд, шестьсот с лишним страниц, так и
валяется, открытый на том же самом разделе?

Урок был отсюда выведен чрезвычайно серьезный. Знакомая из его жизни
исчезла и больше не появлялась. Пересмотрены были все основные принципы
существования. Видимо, следовало отказаться от мелких радостей ради великой
цели. Правда, принять такое решение оказалось проще, чем выполнить. Отказ от
так называемых "радостей" давался ему с колоссальным трудом. Иногда ни с
того, ни с сего накатывались приступы удушающего бессилия. Голова тогда
заполнялась туманом, все безнадежно валилось из рук. Даже солнечный свет
выглядел в эти дни блеклым и серым. Будто при высокой температуре сотрясали
его бессонница и озноб. Эта зависимость от низменной биологии казалась ему
унизительной. Он в такие минуты до изнеможения занимался гантелями,
отжимался от пола, делал многочисленные наклоны и приседания. Если же это не
помогало, часа три-четыре бесцельно шатался по городу: дышал клейкой
свежестью распускающихся тополей, щурился от блеска воды, раздробленной
солнцем в каналах. Это производило на него очень благоприятное действие.
Рассеивался туман в голове, неизвестно откуда появлялись новые силы. Он
готов был своротить горы после таких прогулок. Кстати именно в это время
возникали у него самые удачные мысли. Ослепительные идеи вдруг пронизывали
сознание. Странно-привлекательные гипотезы будоражили воображение. Он
записывал их в особую книжечку, которую неизменно носил с собой.

Лучше всего помогала, конечно, работа на кафедре. Он теперь каждый
вечер просиживал в закутке, выделенном ему для эксперимента: красил