"Андрей Столяров. Миллион братьев" - читать интересную книгу автора

Но все равно. Работалось необычайно легко. Будто читали мысли друг друга.
Вот сейчас ты думаешь о том-то. И угадывали. Даже иногда жутко. Отличная
получилась кормушка. Стоило одному нащупать оптимальный вариант, как все
близнецы тут же использовали его. Цартионок стал замдиректора по науке, а
Черняк - ученым секретарем. Золотое было времечко... Опольский нервно
переложил руль. Небо, словно туманное сырое зеркало, высовывалось из острых
елей. Впереди висел "зигзаг". Он не понял, что случилось. Колеса будто
отделились от асфальта. Наверное, листья. Баранка стремительно ускользала.
Он навалился всем телом. Неожиданно быстро показался второй поворот. Машина
плыла в воздухе, налитая жидким свинцом. Он бы справился. Он почти выровнял
ход. Но поперек шоссе, напрочь загораживая дорогу, стоял серый "жигуль".
Опольский давил на тормоза, чувствуя, что уже поздно. Машину занесло, и
белые столбики ограждения внезапно придвинулись совсем близко...
Сзади просигналили, и Гамалей взял вправо, освобождая ряд. Громыхающий
самосвал, бросив в стекло струю мутной воды, резко ушел вперед. Торопится,
подумал Гамалей. Стрелка плотно сидела на девяноста. Было слегка неприятно -
мокрое шоссе, опавшие листья. Он подруливал быстрыми движениями рук. По
обеим сторонам размазывалась осенняя пестрота. Если все пойдет нормально, то
через двенадцать часов он будет в Москве. Пять часов езды. Час отдыха. Снова
пять часов езды. Один час в резерве. В. Л. ждет его к восьми вечера. Немного
удивился, когда Гамалей позвонил и попросился на неделю. Хорошо иметь
приятелей в Москве. Да еще на Пушкинской. Он включил дворники. Свистнула
из-под колес какая-то труха. Взрывались лужи. На шестнадцатом километре был
пост ГАИ. Шофер в кожаной куртке, размахивая зажатой кепкой, что-то
сокрушенно объяснял инспектору, который неумолимо покачивал полосатым
жезлом. Тот самый заляпанный грязью самосвал стоял у обочины. Доездился,
удовлетворенно заметил Гамалей. Вдавил педаль газа. Мелькнула гранитная
скамья, поворот на Колпино. Потянулись унылые поля Московской Славянки, где
в стылых бороздах ждала первого снега обморочная трава. Прежде всего - кто
мы? Обыкновенная случайность? Маловероятно. Слишком много совпадений и
слишком они однозначны. Пришельцы? Откуда-то извне? Маловероятно. Близнецы и
в центре, и на периферии Круга вполне реальные земные люди. Групповое
сознание? В процессе развития человечество подошло к той черте, когда для
движения вперед индивидуального разума уже недостаточно, поэтому закономерно
возникает коллективный разум, чтобы, в конечном счете, объединиться в разум
всепланетный? Отказ от себя во имя всех? Маловероятно. В том-то н дело, что
отказ от себя есть, а "во имя" отсутствует. Конвергенция? Внутривидовая
консолидация Гомо сапиенса? Нивелирование аморфной личности, быстрый рост
социальной энтропии, сведение человеческого многообразия к минимальному
набору простых черт, типизация индивидуума? Вполне возможно. Вероятно, это
понял Злотников, когда попытался резко выйти из Круга - сменил работу и
развелся с женой. Только из Круга не уйдешь так просто. Все равно прохватило
сквозняком, лежит в больнице. Можно было заранее предвидеть этот тупик.
Зеркальное подобие близнецов неизбежно влечет за собой совмещение их
социальных координат. Они накопятся в одной и той же нише существования. Эта
ниша, естественно, ограничена, соответственно ограничены возможности ее
освоения. Сюда же добавляется эндемия катастроф, которая вспыхнула так
остро, потому что протекает в узком локусе и на однородном материале...
Гамалей нервно переложил руль. Небо вогнутым кривым зеркалом отражало ели.
Впереди висел "зигзаг". Он не понял, что случилось. Колеса словно отделились