"Ирвинг Стоун. Греческое сокровище" - читать интересную книгу автора

- Мистер Шлиман, не будете ли вы столь добры объяснить нам, как вы
собираетесь обнаружить город, который был уничтожен что-то около...
- Три тысячи лет назад, - быстро подсказал Шлиман, - между тысяча
двести сороковым и тысяча сто девяностым годом.
- Да... - задумчиво протянул собеседник. - А не может случиться, что
все эти обгоревшие руины давно истерлись в
прах?
Генри Шлиман понимающе кивнул. Софья отметила, что у него розовеют
щеки.
- Величайший троянский герой и признанный наследник царя Приама так
говорит о городе:

Прежде Приамов сей град племена ясновещие смертных
Все нарицали счастливым, богатым и златом и медью...

Должно это остаться в земле! Из "Илиады" мы знаем, что во дворце Приама
было пятьдесят почивален для сыновей с их супругами, а на дворе-двенадцать
почивален для его замужних дочерей. Мы знаем о "благозданном доме" Гектора,
где "лилейнораменная Андромаха" занималась с женами-прислужницами тканьем,
прядением. Вот Гектор идет возбудить на битву своего ненавистного брата
Париса, входит в его дом:

Сам он дом сей устроил с мужами, какие в то время
В целой Троаде холмистой славнейшие зодчие были:
Мужи ему почивальню, и гридню, и двор сотворили
В замке градском, невдали от Приама и Гектора дома.

Все это были каменные здания, а камень не горит. Потом, мы знаем, что у
города было двое ворот - Скейские и Дарданские. Они-то куда могут деться?!
Еще там были "красиво устроенные стогна", по которым разъезжали колесницы, и
"Скейская возвышенная башня", с которой Елена указала Приаму ахейских вождей
Аякса и Агамемнона. Все это и еще многое стоит, как встарь, укрытое
позднейшими Троями, может, тремя, а может, четырьмя, и плотно слежавшаяся
земля служит им защитой от времени.
Софья сидела, смущенно опустив, глаза, и, когда она заговорила, он
уловил в ее голосе восхищение.
- Мистер Шлиман, вы так свободно цитируете "Илиаду"... Можно подумать,
что вы знаете ее наизусть. Неужели это мыслимо?
- Не только мыслимо, мисс Софья, но и возможно. И на древнегреческом, и
на новогреческом я читал эти строки столько раз, что они огненными буквами
горят в моей памяти. Да и почему бы мне не запомнить поэму, если потомки и
ученики Гомера передавали ее из поколения в поколение целиком, выучивая на
слух - слушая рапсодов?
В его тоне не было и тени хвастовства, словно он говорил о самых
заурядных вещах. Софья бросила на него испытующий взгляд и поразилась
перемене. Уже не скажешь, что он выглядит невыразительно, да и пожилым не
назовешь. В него словно вселился бес, гладко выбритое его лицо пылало; он
расправил плечи, и костюм приобрел тот вид, в каком вышел из рук портного. В
нем бурлили молодая сила и задор. Он привычно щеголеватым жестом разгладил
усы, отвел волосы за уши. Но главное - глаза: они были ясные, умные и