"Ирвинг Стоун. Греческое сокровище" - читать интересную книгу автора

Софья повернула ручку, вошла в скромный, но приятный загородный дом
Энгастроменосов и мимо гостиной и столовой прошла прямо на кухню. Там она
взяла круглый таз и из огромного бака на плите плеснула в него кипятку.
Осторожно, чтобы не расплескать воду, поднималась она по узкой лестнице
к себе в спальню. Ее комната была угловая, она выходила окнами на площадь.
Софья поставила таз на умывальник, постелила под ноги полотенце, из комода
достала мягкую мочалку, кусок греческого мыла, бросила его в воду, чтобы
немного обмылить острые края. Расстегнув спускавшийся от горла до талии ряд
тесно посаженных пуговиц, она выскользнула из широкого длинного платья и
повесила его за занавеской в углу комнаты; платье было простенькое, в
цветочек, из недорогого материала, нечто среднее между органди и миткалем,
отец торговал им в своей лавке на площади Ромвис. Нижнее белье она покидала
на узкую кровать с бронзовыми спинками, а на венчающие их шишки повесила
чулки. Намылила мочалку и стала растираться.
Выпрямившись потом с полотенцем, она отразилась в зеркале над
умывальником. У нее было гибкое, сильное тело с красивым покатом плеч,
крепкая, хорошо развитая грудь и тонкая талия. Для гречанки у нее были
удивительно длинные ноги, и в свои семнадцать лет она была выше многих своих
ровесниц в Арсакейоне. Фигурой и характером она пошла в отцовскую родню. Ее
поразила мысль, что она впервые смотрит на себя другими глазами, чем прежде.
"Неужели потому, - думала она, - что у меня есть поклонник, что он
сейчас сидит в нашем саду и, может быть, как раз обсуждает с родителями наш
брак? И мое тело будет уже... не только мое? Его будут делить со мной муж и
будущие дети? Как все это будет? И буду ли я так же счастлива в браке, как
была счастлива девушкой?"
Сидя на высоком постельном валике, она надела свежее белье, пахнувшее
фиалками (мать клала в ее комод пучки сухих цветов), натянула на стройные
ноги чулки. Потом опять бросила взгляд в зеркало, но теперь увидела только
свое лицо.
"Черты у меня, - она поискала нужное слово, - слишком правильные".
Впрочем, в Арсакейоне внушали, что истинное украшение женщины - ее характер.
Она состроила себе насмешливую гримасу и отвернулась от зеркала. Еще никто
ни разу не назвал ее хорошенькой: это слово к ней не подходило. Зато
некоторые разглядели-таки в ее чертах первый очерк благородной красоты:
высокая и ладная посадка аристократической головы, обжигающие приметы
душевного огня, ибо душа ее вмещала и силу и мягкость.
Теплой волной прихлынуло воспоминание о том, что говорил ей на
выпускном акте, в июне, дядя Вимпос.
- Софья, дорогая моя девочка, ты сияешь счастьем сегодня, и в твоем
лице выражается вся ясность и красота женщины классической Греции: эти
черные как вороново крыло волосы, зачесанные за розовые раковины ушей,
строгая чернота бровей, которые мы с тобой унаследовали от родственников
твоей матери, большие темные глаза, прямой нос, светлый лик, красиво
очерченный рот с чуть припухшей нижней губой, наконец, подбородок, словно
выточенный в мастерской Фидия в Олимпии. И хотя у тебя легкий и добрый
характер, что-то суровое проглядывает в выражении твоего лица и
величественное- в манере держать голову. Это тоже в духе классической
Греции.
- Дядя Теоклетос, - воскликнула Софья, изумленная этой тирадой, ибо ее
родственники в выражении чувств были весьма сдержанны, - ты сочинил