"Том Стоппард. Лорд Малквист и мистер Мун" - читать интересную книгу автора

- В какие сапоги был обут Веллингтон? - тупо спросил Мун.
- Именно.
- В веллингтоны? - поинтересовался он, чувствуя, что все испортил.
Но девятый граф торжествовал.
- Нет! - отрезал он. - В малквисты! - и хлопнул тростью по своей
затянутой в гладкую кожу икре. - Запишите это, Мун. Четвертый граф носил
кожаные сапоги до колен, и они в свое время вызвали немалый интерес.
Веллингтону за всю его жизнь в голову не пришло ни одной дельной мысли,
касательно сапог или чего-либо еще. Он стал притчей во языцех, присвоив
плоды моего семейного гения.
На мгновение он горько задумался. Мун записал: "Сапоги семейного
гения", а девятый граф как-то невпопад заметил:
- Человек, поприветствовавший некоего мистера Джонса словами: "Полагаю,
вы герцог Веллингтон", получил ответ: "Да. Не одолжите ли десять фунтов до
конца месяца?"
Впереди, на дальнем углу Пэлл-Мэлл и Мальборо-роуд, собралась толпа.
Пока Мун смотрел, она разрасталась. Он попытался очистить свой разум, но,
когда закрыл глаза, толпа умножилась и стала громоздиться по стенам, пока не
заполонила город до краев, - масса, притиснутая к стенам, слепые пленники,
утрамбованные в заточении города. Он затаил дыхание в безвоздушном центре, а
когда открыл глаза, на него навалились здания. Он принялся ритуально
опрашивать себя, но не смог согласовать реальное время со временем у себя в
голове. Он продолжал опережать себя и терял его, начинал снова и опять
терял, как изнуренный человек, который пытается пробормотать молитву, пока
не заснул. Он опустил руку в карман пальто и ощупал гладкий корпус бомбы.
- Я нахожу, что толп до крайности мало, - сказал девятый граф. - В
целом они не имеют ни формы, ни цвета. Мне страстно хочется приложить к ним
какую-нибудь эстетическую дисциплину, преобразить их в произведение
искусства. Это придало бы смысл их существованию. - Он снова вздохнул. -
Итак, описательные заметки... Моя шляпа имеет цвет, который мой шляпник
описывает как жемчужно-черный. Жемчужина в моей петлице имеет цвет, который
мой ювелир в буквальном переводе со своего родного китайского описывает как
поцелованную солнцем капельку росы на ушной мочке девушки, что купается в
пруду. Мои ушные мочки - перлы в своем роде. Мой парчовый камзол в стиле
эпохи Регентства для игры в клубе - синий, как полночное небо над
Флоренцией. Мои перчатки сиреневые, чулки - белые, галстук - светло-голубого
шелка, сапоги пошиты вручную из шкур зародышей газели, а трость изготовлена
из черного дерева и украшена серебряной гравировкой. Мой малквист чуть менее
розов, чем восход, хотя и чуть менее желт, чем закат, и его тянут две серые
в яблоках лошади в черной упряжи, коими управляет запахнутый в горчичного
цвета полость почтенный кучер, служивший грумом при конюшнях моего отца и
обладающий мудрым остроумием кокни, образчики коего непостижимым образом не
приходят на ум.
Мун снова погрузился в самоопрашиванье. Его рука дописала до "розов,
как жемчужина в ухе купающейся красавицы китаянки", когда его память
отказала.
Толпа на углу, загнанная и освобожденная капризом уличного движения,
двинулась было через дорогу, но отступила перед массивной надменностью
кареты, запряженной парой лошадей, и Муну пришлось приостановить
опрашиванье, чтобы подготовить лицо для признания верности масс,