"Пола Сторидж. Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 " - читать интересную книгу автора

иначе...
Немец есть немец.
"Педантичная немецкая колбаса в кожаном пальто", - как однажды
полушутя-полусерьезно в сердцах обозвала его Джастина.
Но в глубине души она гордилась его обязательностью и даже чуточку
завидовала ему.
Прежде чем убрать озябшую руку и вновь спрятать ее вместе с оголившимся
плечом под толстое одеяло, она почему-то еще раз провела рукой по мягкому,
немного скользкому, такому приятному на ощупь и такому прохладному в это
утро шелку - как бы окончательно удостоверившись, что теперь она совсем
проснулась, что день начался, и что ей все-таки придется вставать...
Тонкая ночная сорочка задралась у нее выше бедер, свернувшись на животе
неприятным комком. Да, вновь, которую уже ночь подряд, она спала тревожно и
беспокойно, ворочаясь во сне.
Правая рука прижималась к теплому и гладкому телу, а кончики пальцев
поглаживали нежный пушок внизу живота.
Невольно ей припомнилась какая-то куртуазная, игриво-галантная
французская картина времен рококо; затем пришла на ум "Обнаженная маха"
Гойи, затем - "Капричос" того же Гойи...
Непонятно, почему припомнилась фраза-подзаголовок к одному из офортов:
"Удивительно! Опыт погибших не идет впрок тем, кто стоит на краю гибели.
Ничего тут не поделаешь. Все погибнут".
- Все погибнут, - тихо-тихо, непонятно к кому обращаясь, проговорила
она.
Теперь в этой фразе ей чудился какой-то непонятный, но зловещий смысл.
Элен...
Барбара...
Нет, лучше не думать об этом - ведь бедных девочек все равно уже не
вернуть!
В это пасмурное утро ей так некстати лезли в голову разные мысли; но,
возвратившись к тому, с чего началась цепочка ее утренних размышлений, она
вновь вернулась к офортам Гойи и его "Обнаженной махе", потом - ко всем
известным ей картинам старых мастеров, где были изображены прекрасные
обнаженные женщины, и почему-то подумала, что в современном театре уже не
считается зазорным играть "без всего".
Актеры утеряли самое главное - чувство стыда, за чувство совестливости
за то, что во все времена называлось "лицедейством" - вещь, по сути своей,
глубоко греховную...
Актерам наплевать...
Многие из тех, кто действительно считает себя истинными жрецами
искусства, попали в театр случайно - так же, как могли бы опасть в хозяева
какого-нибудь "МакДонлдаса", содержатели футбольного или теннисного
тотализатора или в перекупщики краденого.
У многих из них никогда не было стыда за свой жест, за свою мимику, не
было столь знакомого каждому актеру стыда лица и тела. И наверное среди них
немало тех, кто способен был бы выбежать из театра голышом, если бы не
констебль - единственный человек, которого они боялись и уважали в своей
презренной жизни...
Лишь бы на их спектакли ходили...
Джастина, поправив подушку, потянулась рукой к жалюзи и прикрыла их.