"Георгий Шторм. Ход слона" - читать интересную книгу автора

слова. Накинули на хобот аркан. Стали пилить клык. Ворчал Тембо, терпел.
Уж второй бивень вот-вот отпадет, да, знать, невтерпеж слону стало.-
Заметался, рвет путы, бьет хоботом стрельцов гораздо и в смерть. Грохнула
пищаль. Распорол бердыш Тембо левое ухо. Вовсе извели бы, да прискакал из
Москвы, машет грамотой гонец; кричит: - Удержитесь убойства, люди
государевы! Откупили зверя ашхабадские купцы! А царю-де пакостной слон и
арап не надобны.- Пущай идут в арапские земли шаха Тахмаспа народ морить!..

7

Не сошла беда. Не утихло поверив. Пуще прежнего мерли люди.
Тут сказал Иоанну Бомелий: - Не мирны в Крыму татаре, не снесет хан
обиды, - пойдет на Москву.войной.
Потемнел Грозный.
- Нет мне, Елисей, покою! Хочу за грехи свои пострадать!
Грянул магик в упор: - Не время нынче подобное мыслить. Первым делом
надобно хана извести.
Изумился Иоанн: - А сумеешь?
- Сумею. Взглянем лишь, что книги скажут. Пойдем, государь, со мной в
тайник.
Раздобыл Бомелий с кулак воску и нож вострый, захватил слюдяной фонарь
на шесте. Пошли.
Из хором крытыми сенями в Благовещенской собор вышли; там в полу под
ковром была дубовая дверь. Спустились в подземный ход. Бежал из стены
родник, пол - гладким камнем выложен. Бомелий шел впереди, светил. Свернули
за угол, повертел Елисей колесо,- отвел плиту в сторону. И вот: висит на
цепи замок превеликой; за тремя дверьми - либерея - царской тайник.
Наставлена полата коваными сундуками до сводов, на каждом - печати па
проволоках свинцовые, а один сундук стоит открыт.
Приладил Бомелий фонарь, достал "Книгу мудреца Маркуса о десяти
Сивиллах", раскрыл наугад и прочел:- "Сивилла Ерифрея предрече: горе, горе
тебе, Гог, и всем вкупе рода Магог; толкование сему: Гог, сиречь - скифе,
татаре, варваре".
Закрыл книгу.- Добро, государь, изведем хапа!
Задрожал Иоанн,- послышались ему шаги... Нет никого. Бежал за стеной
родник, мышь пищала. Оправил Бомелий фонарь, стал воск мять...

8

Совсем потерялась в беде Аринушка. В темноте жалась к холодному камню
и плакала, ничего толком не могла понять. Горько сокрушалась о родителях,
то вовсе о них забывала, не ведала, за что осерчал на нее Шкурлатов, за что
попала сюда - в гиблую холодную пустоту.
Вспоминала, как сои: нынче водили ее к немощной царице; сизобровый
немчин клал Аринушкину руку на царицыну грудь; будто полегчало ей, встала,
смеялась над личиком чудным, перекошенным... Притомилась и - век не смежив
- забылась сном Аринушка, не видела, как дверной глазок зазастило
Шкурлатова лицо.
Посветил в тайник - обмер: на полу - боярышня пропавшая; недвижны
глаза синесветые, горючие, рассыпалась в плеск тугая червонная коса....