"Георгий Шторм. Ход слона" - читать интересную книгу автора

второй пошибке схватились за пояски.
- Чисто борются! - поддакивали гости.
Поднял Шкурлатов Коетркжа, хватил оземь. Крякнул тот, кулем осел,
окарачь пополз. Зашумели, повскакали с мест царь и бояре.
- Сымай одежу! - закричал Иоанн.
- Не гожее дело - брата моего на срам пускать! - вступилась царица.
Молвил Грозный: - Не то нам дорого, что татарин похваляется, а дорого
то, что русак насмехается... Сымай!
Стянул Шкурлатов с Кострюка порты. Еще пуще все загоготали. С лютой
злобой глядела Марья Темрюковна на победителя. Лежал Кострюк на земле,
громко бранился. Пошли гости в полаты, царица же к себе в тайник.
Только сели все на места, сбежала сверху боярыня, заголосила: - Ой,
силушка неключимая! Царица без памяти лежит!
Кинулся царь с Бомелием в сени, вбежали в тайник: лежит царица на
лавке, под голову зголовейцо подложено; лицо бело, закрыты веки, дрожат.
Глянул на нее Елисей - сказал сразу: - Ясно дело, государь,- дурной
глаз; околдовали!
Молчал Иоанн,- от гнева языком подавился. А Бомелий мышью забегал.-
Принес в лубяном коробке камень бёзуй, что в сердце оленя родится. Отсчитал
двенадцать ячменных зерен, растер, смешал все в белом вине, влил в рот
царице.
Пришла в себя, поднялась.-Тяжко мне, государь мой, ох, тяжко!
Сказала боярыня Буйносова:-Может про все дознать знахарка Степанида;
подле нее же и козни разные, и речей злотайных сплетение.
Сошел царь вниз, взял Шкурлатова за плечи и молвил - распечатал уста,
что сургуч темен да ал: - Сокол мой! Нет у меня друзей на белом свете.
Хотят меня с царицей извести. Скачи в Занеглименье до ворожеи Степаниды,
скажи ей мое царское слово: пусть покажет нам дурной глаз, что немощь на
царицу наслал - пожалована будет. А не покажет - бить нещадно, зашить в
медвежью шкуру, скормить кобелям!
Низко поклонился Шкурлатов, вышел из полат, кинулся к аргамачьим
конюшням. Вывел коня, вскочил в седло, пыля, поскакал.
Конь-гнед, звездочол, за щеками зжено; играет. Разжался, шарахнулся в
сторону народ. Одни домрачеи да скоморохи отплясывали лихо.
Было то в пятом, а в канун пяточного дня привалила беда на двор
боярина Данилы.
Горел на солнце князек и узорная причолина, решетилась подстрелинами
кровля; бежал кругом облитый яблонным цветом сад.
Аринушка вышивала в саду, рушником солнышко ловила. Лежала на плече
тугая рассыпчатая коса.
Сновала, сновала игла, да и обломилась. Сронила на шитье вздох,- на
крыльце завидела отца. С той поры, как приезжал Шкурлатов, тосковал боярин,
места себе не находил. Вспоминала, как сказал ей, по голове гладя: - Не
будет от сего добра. Распалит он царя. Извет наведет!
Потупилась Аринушка, слезу сглотнула.- Пришлись по душе зеленые, цвета
некошеной травы глаза...
Нападала на нее падучая, немощь, ничем непособная и лютая. Слышался по
ночам трубный язык; крадучись, шла за окольицу, и было ей кружение и
великая маета. Все блазнилось: не Аринушка она, а кто? - сказать не умела.
Скрывал дочь боярин, никуда со двора не отпускал.