"Андрей Столяров, Андрей Родосский. Пейзаж после битвы: беседа с Б.Стругацким" - читать интересную книгу автора

формальностью. Он как бы мертвенен. Особенно - сегодня. И если
все Собрание сочинений, например, Льва Толстого зиждется на
отрицании, сильно именно отрицанием, то ни в коем случае нельзя
сбалансировать это отрицание тем томом, где содержатся сказки
писателя, попытавшегося дать чистый нравственный позитив. У меня
такое чувство, что отрицание есть плоть любого высокого
художественного произведения. Позитивная же его часть есть дух -
она представляет собой не что иное как отпечаток нравственности
автора.

АНДРЕЙ СТОЛЯРОВ: Честно говоря, я и раньше это подозревал, а вот
сейчас, пожалуй, понял это достаточно ясно - что, оказывается,
литература - вся, целиком - базируется на отрицании. Она не
предлагает ничего позитивного. Она не предлагает программы.
Позитивную программу дает только религия и, по-видимому, именно
этим она принципиально отличается от литературы.

БОРИС СТРУГАЦКИЙ: Причем я хотел бы подчеркнуть ту часть вашей
фразы, где вы говорите о всей литературе, в том числе и о
фантастическом реализме, и о турбо-реализме новых фантастов. Это
касается и их тоже. Литература - всегда отрицание. Это понятно,
потому что мир наш - это мир зла. Жизнь наша - это борьба со
злом. Всегда! Только та литература имеет право на существование,
где эта борьба со злом происходит и находится в самом центре
внимания. Причем, добро - заметьте! - как правило лишь
подразумевается в тексте, повторяю: это нравственность автора,
и в явном виде оно может и не появиться вовсе. Упоминания о
добре может даже не быть. Добро присутствует незримо. Но только
в том случае, когда ты видишь, что герой, сражающийся со злом,
удовлетворяет определенным критериям нравственности, только
тогда ты ощущаешь подлинное сопереживание этому герою, а в этом
- СУТЬ чтения. Что же касается позитивной программы, то весь
опыт литературы, я бы сказал, мировой, показывает, что как
только автор ставит перед собою цель сделать свою книгу Библией
- сводом нравственных правил, сводом, если угодно, образцовых
поступков, "учебником жизни" прямого действия - одна лишь
попытка такого рода книгу - уничтожает. Вот почему, между
прочим, не могли существовать в литературе произведения в духе
социалистического реализма, если автор стремился добросовестно
следовать всем канонам этого идеологического учения. Потому что
один из важнейших канонов был - непосредственная демонстрация
добра. Добру недостаточно было присутствовать в подтексте, в
духе произведения, - добро обязано было ходить по страницам
книги во плоти, например, в виде секретаря обкома, носителя и
произносителя окончательных исторических, социальных,
политических и нравственных истин. Добро должно было
присутствовать явно, грубо, зримо, и оно присутствовало, и -
разрывало художественную ткань повествования, а само
произведение превращало в месиво литературных отбросов. А вот,
скажем, так называемый критический реализм - вот он - вечен. В